Светлана Черемухина - Найтись и потеряться

Через полчаса до нее достучалась здравая мысль, что аппарат мог разрядиться, а он так его и не нашел, и не услышал ни одного входящего звонка.

Она решила ехать к нему, но не радость наполняла ее в предвкушении встречи, а страх. Откуда он взялся, неужели так подействовал сон? Это все ерунда, надо выбросить из головы и не вспоминать.

Она уныло смотрела на его окна, замерев в салоне такси, прижавшись к стеклу, и слезы закипали на глазах. Два окна его однокомнатной квартиры-студии были черны как ночь. Цвета ее отчаяния и тоски.

– Девушка, что делать будем? Вы выходите, или еще куда-то поедете? – поторопил ее шофер.

– Да, я выхожу, спасибо, – Дана расплатилась с водителем и вышла во двор.

Она понимала, что нет смысла подниматься в квартиру, но, может, он все еще спит? Или в темноте смотрит телевизор, задернув шторы так плотно, что синий свет от экрана не пробивается на улицу?

Медленно ступая вмиг отяжелевшими ногами, девушка поднялась на второй этаж и замерла перед дверью. До нее не доносилось ни звука. Абсолютная тишина. Вот у соседей справа прошаркали шлепанцы, хлопнула дверь. Вот слева возится ребятня. Бренчит посуда, бурчит телевизор. А из-за его двери не доносится ни звука.

Дана положила руки на холодный металл и прижалась к нему разгоряченной щекой, закрыв глаза. «Милый, где ты?».

– Его нет, – вывел ее из задумчивости мужской голос. Сосед Андерсона вышел на лестничную площадку в одних тренировочных штанах, с голым торсом. – И не было сегодня, по-моему. Я весь день дома. Обычно он появляется под смех и крики девчонок и парней, которых притаскивает с собой, но сегодня ничего такого не было, – и он закурил.

Не говоря ни слова, Дана побежала по ступеням вниз, выскочила во двор, подставила лицо прохладному воздуху, мельчайшим снежинкам, решившим опуститься на темную землю.

Ребятня носилась по двору с клюшками наперевес, лаяли выгуливаемые псы, шла обычная жизнь, и только она выпала из нее, погрязнув в своих страхах и одиночестве.

Знакомый голос окликнул ее. Дана хотела улыбнуться, но не смогла. Так и обернулась, с болью в глазах, с выражением безысходности на белом, как снег, лице. Роман в волнении смотрел на нее. По иронии судьбы он жил в соседнем дворе, по соседству с ее любовником.

– Привет, – также безуспешно попытался улыбнуться молодой человек.

На плече спортивная сумка, черные брюки заправлены в высокие шнурованные ботинки, короткая куртка, знаменитая шапка-маска, закатанная почти в маленькую тюбетейку.

– А я вот, с тренировки возвращаюсь, – Роман решил заполнить паузу, понимая, что Дана в данную минуту говорить не может. Он видел ее глаза и понимал, откуда в них такое страдание.

Такая родная, такая близкая, и… такая несчастная. Ненависть к смазливому подонку, уведшему у него его Дану, привычно захлестнула его. Сволочь, что же он с ней делает! Как он ее ломает! Она создана петь и порхать, а вместо этого он втаптывает ее в грязь! А она молчит и даже не сопротивляется.

– Ты прекрасно выглядишь, несмотря ни на что, – сказал он чистую правду.

Для него давно уже не существовало никого прекраснее и желаннее этой девушки с немного неуверенной улыбкой в глубоких грустных глазах. В его сердце живут только она и боль. Боль отверженности. И та страшная картина с того проклятого вечера. Уж лучше бы он не выламывал ту дверь. Все бы отдал за то, чтобы никогда не знать, что там происходило.

– Ром, я пойду, – ожила, наконец, Дана. – Извини, мне пора.

Молодой человек встал у нее на пути.

– Постой, – он посмотрел на нее почти с мольбой, но под пристальным взглядом опустил глаза. – Дана… я хочу сказать…

– Ром, прости, но не надо ничего говорить. Я все понимаю, – она сделала шаг в сторону от него. – Не надо.

– Даночка, – он почти шептал.

– Ты добрый, честный, порядочный… – девушка нервно сглотнула. – Я вообще не стою тебя, – в глазах заблестели слезы, сердце разрывалось на части. – Прости меня, – и, опустив голову, она прошла рядом с ним, торопясь покинуть двор.

Она не ожидала столкнуться с ним, совсем забыв, что это возможно. Они давно не виделись. Девушка вспомнила, как они сидели в кафе несколько месяцев назад.

…Вокруг шумели радостные люди, туда-сюда сновали озабоченные официанты, бурлила жизнь. Роман не сводил взгляда с ее лица, она не отрывала глаз от своей чашки с остывшим кофе.

– Как ты живешь? – спросил мужчина после долгого молчания.

Дана только пожала плечами. Разве она живет? Разве можно назвать жизнью ее состояние между отчаянием и сумасшествием. Разве можно назвать любовью то, что с ней происходит?

– Ты похудела, – констатировал факт Роман.

– Да, аппетита совсем нет, – кивнула Дана, по-прежнему рассматривая содержимое своей чашки.

– Он тебя изводит, ты стала другой. Часто ли ты улыбаешься? – с каждым новым вопросом Роман все больше бледнел. Его сердце разбивалось вдребезги вновь и вновь. Разве этот моральный урод ее любит? Он мучает ее. Сколько еще времени пройдет, прежде чем он выпьет ее до дна и отбросит в сторону, чтобы навсегда забыть?

– Роман, я ни за что не променяю эту свою жизнь на что-то другое, – тихо сказала тогда девушка.

– Да, я понимаю… – Роман вымученно улыбнулся. – Я просто хочу, чтобы ты знала, что если ты останешься одна…

Дана вспыхнула от этих слов, шумно втянула воздух и дернулась, но Роман настойчиво продолжил, чуть повысив голос.

– Даночка, родная, ты всегда можешь вернуться ко мне. Какая угодно, израненная, или счастливая, потерянная, или самодостаточная, любая. Ты просто приди ко мне, если захочешь. Потому что я все равно буду тебя ждать. Иначе… иначе зачем это все? – Роман отвернулся, сильно заморгав. Зачем ему жизнь без этой девушки? Просто теряется смысл, смывается яркость, забывается вкус. Не остается причин дорожить ею, и появляется опасность сложить голову на поле боя…

– Дана, – голос Романа заставил её вздрогнуть. – Я провожу тебя.

Опять этот умоляющий взгляд, будто она чего-то стоит, что-то значит после всего, что сделала с ним.

О, нет! Этого она не выдержит. Когда же он оставит ее в покое! Прошло столько времени, а он по-прежнему на что-то надеется.

– Рома, я сама, – сказала она четко и твердо, поднимая воротник куртки и натягивая на замерзшие руки перчатки.

Он услышал и понял. Ему не надо повторять дважды.

– Дана, – крикнул ей вслед Роман достаточно громко. Что поделать, с годами у него выработался командный голос. – Дана, я буду ждать, когда ты вернешься ко мне. В любое время дня и ночи. Или позвони, и я сам примчусь за тобой. Слышишь?

Девушка неслась прочь. От этого всепрощения, от милосердия, от несчастной ненужной любви, которую она в любом случае не заслужила.