Урсула Виртц - Убийство души. Инцест и терапия

Я считаю, что очень важно донести до жертвы инцеста, что это ее личное решение, как и когда она захочет «примириться» и «простить». Я считаю неправильным рассматривать «прощение» как терапевтическую цель. Женщины, которые не сделают этого шага, снова почувствуют себя виноватыми и плохими, потому что переживают свою неспособность простить как неудачу. Терапевтические программы [131] Я имею в виду программу Parents United в США. , форсированно вынуждающие «простить», усиливают у женщин чувство, что они снова обязаны и что-то должны, к чему внутренне не готовы.

Эмоциональное состояние, которое позволяет «простить», не может быть навязано, так же как вера, любовь и надежда [132] Ср. главу Forgiveness в: Fortune M. The Unmentionable Sin. Ibid. P. 20 8 ff. .

Инцест для меня очень похож на опыт умирания. В обоих предельных ситуациях речь идет о сепарации и утрате, которая делает горевание неизбежным. Без способности печалиться мы многое теряем, потому что остаемся захваченными мертвым, давним прошлым и не можем делать никаких дальнейших шагов в развитии, в личностном росте.

При инцесте женщина теряет ребенка, которым когда-то была, а также образ ребенка, которым могла бы быть. Все, что для нее было ценно, отнято. Она живет в своем теле, как в изгнании, утратила идентичность, невинность, чувства, веру в справедливость в этом мире. Есть так много всего, на утрату чего она может жаловаться: потеря доверия, разбитые надежды на безопасную близость, ограничивающие свободу защиты, обрушение системы ценностей. Преждевременно выброшенная из детского рая, обреченная на стыд и вину, она ощущает умирание заживо. Никогда в жизни не было места для печали; в детстве она ее не выдержала бы. Однако, если она, взрослая женщина, по-прежнему не способна горевать, она также не способна жить. Единственный шанс на жизнь — пройти через горевание.

В терапии жертв инцеста очень важно использовать результаты исследований умирания и горевания. Кроме того, мой собственный опыт встречи со смертью и мое сопровождение умирающих научили меня тому, как важен принцип «Умри и стань!» в жизни людей. В последние годы греческий психотерапевт Йоргос Канакакис в своей книге и семинарах по работе горя убедительно показал [133] Canacakis J. Ich sehe deine Tränen. Zürich, 1987. , насколько глубоко «неспособность печалиться» блокирует жизненный процесс. Он говорит о душевных деформациях в отдельном человеке и в обществе в целом, вызванных запретом горевать. Пережившие инцест являются наглядным примером того, насколько разрушительной для жизни является подавленная печаль. В многолетнем избегании ощущений их тела становятся бесчувственными, потеря души приводит к оцепенению. «Наше зомби-поведение делает нас опасными для других людей и природы. Так как мы больше не можем чувствовать самих себя, от нас нельзя ожидать, чтобы мы чувствовали что-то относительно других. Ссоры, самонападения, прорывы разрушительной ярости, акты самонаказания чередуются с периодами глубокой депрессии и недовольства жизнью. Мы считаем себя ничтожными, не видим в будущем ни смысла, ни надежды» [134] Canacakis . Ibid. S. 217. .

Горевание помогает нам отделиться от того, что с нами произошло. Работа горя связана с разграничением, то есть с темой, неизбежной и важной для пострадавших от инцеста, травмированных как раз уничтожением границ. При горевании человек воспринимает свои потери как потери и признает их. Скорбь заново конфронтирует человека со всем, что причиняло боль и ранило. При этом женщина восстанавливает контакт со своим внутренним ребенком, и заблокированная энергия может, наконец, снова свободно течь. Горевание и оплакивание содержат в себе огромный трансформирующий потенциал, так как человек может ассимилировать прошлое, ощутить его как принадлежащее ему и в этом смысле снова стать «целым». В скорби человек одолевает то, что обрушилось на него, и тем самым находит новое отношение к себе и миру. Если он позволит себе плакать, то вернется к себе. Скорбь открывает его сердце и смягчает его окаменение. Только через горевание он может освободиться и приблизиться к жизни и любви.

Вот почему горевание занимает центральное место в терапии. В первой фазе горевания я прорабатываю с женщинами все то, что они утратили. Называние и выявление всех потерь ставит под сомнение прежнее отрицание и вызывает мощные эмоциональные реакции. Некоторые женщины вообще впервые испытывают гнев и возмущение, у других возникает такое ощущение эмоционального хаоса, что они почти теряют дар речи, а их тело реагирует сильнейшими симптомами. Для терапевта важно быть готовым к тому, что в этот момент может случиться кризис, потому что сейчас, возможно, женщина впервые эмоционально переживает судьбоносность инцеста в полную силу. Тут мы, как сопровождающие специалисты, должны создать условия, в которых прорвавшиеся чувства смогут найти свое творческое выражение. Все ориентированные на переживание терапевтические методики, которые я описываю в следующей главе, представляют собой ценную помощь в этом. Когда энергетический потенциал горевания творчески оформляется в словах, образах, жестах, начинается процесс трансформации. Дальнейшая терапевтическая работа с горем служит внутренней стабилизации клиентки. Эмоциональное и интеллектуальное кружение вокруг старой раны приобретает совершенно иной характер. Это уже не старый порочный круг, но с каждым разом женщина что-то отпускает, находит новую перспективу, которая что-то для нее проясняет. Постепенное освобождение от старых установок сознания может быть очень болезненным, но это страдание выводит женщину из внутренней омертвелости и помогает ей дозревать до «воплощенной» личности. В той мере, в какой она может разорвать стереотипы поведения, избегающего любого риска, восстанавливается ощущение жизни. Если она позволит умереть всему тому, что уже не нужно «здесь и сейчас» в ее жизни, то это станет актом самоосвобождения. Она может перестать быть рабой своих детских переживаний, только когда решит оставить прошлое позади, ведь его она не может изменить. Однако она может освободиться от него, лишь когда осознает все прошлые чувства. Только когда женщина восстановит контакт со своим гневом и печалью, они больше не будут господствовать над ней.

Людям, которые стали жертвами насилия в детстве, знакомо чувство, что они отдали от себя слишком много. Многолетняя немая беспомощность привела к такому глубокому самоотчуждению, что было утрачено ощущение собственной идентичности. В ходе длительного процесса воспоминания и называния эти женщины находят что-то вроде своей идентичности. Вначале это выглядит, по большей части, так, что они считают себя жертвами, «козлами отпущения» за все плохое и злое. Кроме того, они чувствуют себя порабощенными своими симптомами и часто снова оказываются в отношениях в роли жертвы. Вина и изоляция усиливают чувство, что они только лишь жертвы. Я встречала много женщин, которые были тотально идентифицированы с ролью жертвы, а их единственная идентичность состояла в том, что они видели себя жертвами инцеста и действовали в мире только как таковые. Английский термин «профессиональная жертва» (professional victim) описывает такой способ человеческого бытия, который не знает никакой ответственности, но только обременен непосильной виной.