Коллектив авторов - Консерватизм и развитие. Основы общественного согласия

Сильные стороны этих программных документов созвучны описанной выше зоне консенсуса всех российских консерваторов. Это стремление подвести под политическую программу развития ценностную основу и требование органичности любых преобразований, их укорененности в российской почве. С этим связывается и требование децентрализации власти, передачи полномочий и ответственности за принятие и выполнение решений на провинциальный и местный уровни. В этом видится единственный способ обеспечить такую «связь с почвой», участие граждан в политике. (Правда, это не может не противоречить пафосу сильной центральной власти.) Также подчеркивается необходимость развития гражданского общества и его деятельного участия в обсуждении и выполнении решений.

Вместе с тем многие программные положения этих документов весьма проблемны. Государственное устройство в обоих случаях представляется скорее корпоративистским («единая власть», или «симфония» государства и общества, труда и капитала). По наблюдению независимого эксперта, Михалков у Муссолини терминологию позаимствовал: Все для государства! Ничего вне государства! и т. д. Слово «демократия» в каждом из них упомянуто по одному разу – и то в негативном контексте.

Представление о государственности в «Манифесте» носят откровенно имперский характер, в «Тезисах» утверждается миссия России по распространению своих ценностей по всему миру; в обоих документах делается упор на ослаблении зависимости от мировой экономики. Однако цельной и рациональной модели отношений с внешним миром (за естественным акцентом на суверенности России) них не представлено.

К рынку оба документа относятся с немалым скепсисом и подозрением, осуждают «потребительство», засилье финансового капитала и наживу, не верят в права собственности: «Манифест» предлагает заменять ее арендой в интересах «экономической выгоды» государства, «Тезисы» не видят необходимости ее правовой защиты. Дирижизм и значительная роль государства в экономике всячески подчеркиваются.

Проблемы социальной политики в документах затрагиваются лишь фрагментарно, хотя принципы социальной экономики и социальной защиты в них провозглашены (в «Манифесте» – гарантийное государство ). Темы образования, здравоохранения, пенсионной системы, ключевые для «государства всеобщего благоденствия», в документах отсутствуют.

Этот разрыв между консервативными умонастроениями и реалиями политики представляет собой главную «болезнь роста» отечественного консерватизма. В известной степени он сравним с противоречием между «политическим» и «культурным» консерватизмом на Западе, но там уже давно выстроены механизмы управления этим конфликтом или конкуренции между ними. В России же эта задача остается нерешенной.

Политическая программа любого идейного течения подразумевает наличие у него стратегических целей и путей их достижения, которую мы условно называем «образом будущего». Как выявляет экспертное исследование, для российского консерватизма формирование такой политической программы представляет особую сложность сразу по нескольким причинам.

Во-первых, прерванность традиции консерватизма. Там, где консерватизм укоренен в партийно-политическом пространстве (даже при отсутствии полноценной конкуренции), его программа органично вытекает из программ прошлых лет – продолжая или критикуя их. Наши же консерваторы отталкиваются от разных образов из прошлого; по оценке независимого эксперта, у одних это будет обновленная Российская империя, у других – какой-то обновленный русский социализм, а у третьих – бесконечное продолжение того, что есть в России .

Все эти проекты никак не привязаны к политической практи– ке, не имеют механизмов реализации, а только такой образ будущего и можно признать политической программой, а не «красивой утопией». Эту проблему чаще акцентируют независимые эксперты, но и некоторые консерваторы также признают, что она имеет место. Один из них рисует почти карикатурный образ: Представьте себе: церкви, а между ними – выползающие головки стратегических ракет. Другой эксперт-консерватор констатирует: Наш современный российский консерватизм никуда спроецировать невозможно.

По оценкам независимых экспертов, несоответствие этих образов политическим реалиям опасно: Лубочная картинка Российской империи… совершенно не соответствует действительности. Иначе бы эта империя не рухнула… Вместо того чтобы сформулировать образ современного будущего, они предлагают возврат к прежним лубочным картинкам. Построенное на таких методологических обоснованиях движение не может быть успешным по определению.

Во-вторых, в таких условиях в консерватизме неизбежно возникает уклон в « охранительство», а не развитие. Для независимых экспертов это «охранительство» и составляет «консервативный образ будущего» как зачистку того, что есть, от инородных примесей . По оценке другого эксперта, неуспешность в формировании позитивной программы отталкивает от консерватизма очень многих из тех, кто интуитивно разделяет или готов разделять консервативные ценности, например ценности семьи, но не готов возвращаться в исторически ушедшую эпоху.

Некоторые консерваторы осознают его как серьезную проблему и помеху на пути развития консерватизма: «О хранительство» душит источники развития. Российскому консерватизму не хватает динамизма, перспективы и умения строить образ современного завтра.

В-третьих, как указано выше, для многих консерваторов болезнен опыт реформ последних десятилетий, который воспринимается ими как травма для российской идентичности. Особенно остро эта проблема стоит для тех экспертов-консерваторов, которые склонны рассматривать Россию как «особую цивилизацию», отличную от Запада. Вместе с тем радикально противопоставлять себя Западу большинство консерваторов не хотят: Конечно, будет изоляция… Конечно, мы все очень хотим, чтобы она не зашла слишком далеко… все понимают все блага [сотрудничества].

Из этой мотивации, достаточно широко распространенной, вытекает противоречие, артикулируемое в том или ином виде многими экспертами. С одной стороны, многое из западного опыта отвергается, тем более неприемлемым представляется сам факт заимствования, следования чужому, «навязанному» опыту. Сущность консервативного проекта, по емкой оценке эксперта-консерватора, заключается в следующем: Перестать имитировать и копировать, а попытаться выявить внутренний потенциал, который заложен многовековой историей. Это не значит, что нужно возвращаться к каким-то форматам [прошлого]. Это значит всего лишь максимально попытаться обеспечить благоприятные условия для развития… на собственной исторической основе.