Карина Арутюнова - Мораль и субъективный опыт

© ФГБУН «Институт психологии РАН», 2019

Адаптивное поведение человека, направленное на достижение результатов, необходимых для удовлетворения потребностей, требует умения ориентироваться в особенностях социальной среды и включает оценку собственных действий и действий других людей. Являясь составляющими культуры любого общества, социальные нормы и правила лежат в основе разделения действий на допустимые («хорошие») и запрещенные («плохие»), тем самым ограничивая и направляя поведение человека (см., напр.: Александров, Александрова, 2009; Гусейнов, 2014). Взрослые люди, воспитанные и живущие в социуме, обычно имеют представление о действующих в нем нормах и правилах и о том, какие последствия могут возникнуть в случае их нарушения: наказание, чувство вины и стыда и пр. (напр.: Бобнева, 1978). Таким образом, социальные нормы и правила представляют собой важный компонент среды, в которой развивается и живет человек.

Социальные нормы принято подразделять на моральные и конвенциональные (Huebner, Lee, Hauser, 2010; Smetana, 2005; Turiel, 1983, 2005). Конвенциональные нормы имеют отношение к принятым в данной культуре правилам поведения (закон, этикет и пр.). Моральными считаются нормы, относящиеся к интересам и благополучию других индивидов; за их нарушение человек карается наиболее суровым наказанием (Turiel, 1983), а способность распознавать моральные нарушения формируется в раннем детстве (Bloom, 2013; Smetana, Braeges, 1990). Моральная оценка характеризует действия индивида по отношению к другим, включая помощь другим индивидам и причинение им вреда. Такая оценка действий является составляющей любого поведения человека (Александров, Александрова, 2007, 2009; Гусейнов, 2014; Шадриков, 2006) и позволяет согласовывать его с общечеловеческими и социокультурными ценностями. Изучение моральной составляющей поведения является важной основой для описания психологии субъекта (Знаков, 2013) и представляет собой актуальную тему исследований в психологии и других науках о человеке (см., напр.: Швырков, 1993; Ellemers et al., 2019; Greene, 2013; Hauser, 2006; и мн. др.).

Интерес к проблемам морали в психологии постепенно возрастал начиная с 1990-х годов, и максимум числа исследований в этой области наблюдается в последнее десятилетие; есть основания полагать, что рост исследовательской активности в области морали продолжится и в ближайшем будущем (см.: Ellemers et al., 2019). Особую роль в этом процессе сыграло развитие междисциплинарных исследований, объединяющих теоретические наработки из области философии, различные психологические подходы и методы нейронаук. В этой книге, реализуя междисциплинарный подход, мы предлагаем взгляд на проблемы морали с позиций системно-эволюционной теории (Александров, 1989, 2001, 2011; Александров, 2006а; Александров и др., 1997; Швырков, 1986, 1995; Alexandrov, 2015, 2018; Alexandrov et al., 2000, 2017, 2018; и др.), ключевым понятием которой является системная структура субъективного опыта. В отличие от традиционного для философии понимания субъективного опыта как переживания и элемента субъективной реальности, в психологии принята более конкретная трактовка этого понятия в связи с организацией знания, формируемого в процессе научения. В рамках системно-эволюционной теории структура и динамика субъективного опыта описывается через набор функциональных систем (см.: Анохин, 1975; а также: Александров, 2009; Швырков, 1995; и др.) – элементов опыта, сформированных в процессе индивидуального развития, с учетом отношений, в которые эти системы вступают, т. е. межсистемных отношений. В качестве единицы структуры опыта рассматривается набор систем, сформированных на разных этапах индивидуального развития, одновременная актуализация которых характеризует текущее «состояние субъекта поведения» (подробно см. в: Швырков, 1995; Alexandrov, 2018) и обеспечивает достижение результата поведения. Новые системы формируются при научении новому поведению, не замещая уже имеющиеся системы, а встраиваясь в структуру опыта, как бы «наслаиваясь» на них. Рост числа систем и отношений между ними в ходе индивидуального развития приводит к увеличению дифференцированности опыта и системных процессов, обеспечивающих поведение [1] Подробнее см.: глава 2, п. 2.2. . Последующая реализация поведенческих актов обеспечивается актуализацией систем, которые были сформированы при научении данному поведению, а также систем, сформированных на предыдущих этапах индивидуального развития; поэтому оказывается, что в основе осуществления поведения, образно говоря, лежит реактивация этапов его становления, представленных системами, образованными на протяжении индивидуального развития. Таким образом, ключом к пониманию психологических и мозговых основ поведения служит история формирования этого поведения начиная с самых ранних этапов онтогенеза. То есть системная организация любого поведения может рассматриваться как «фиксированная» в структуре опыта история его формирования.

Принципиальным компонентом описываемого подхода является концепция системогенеза П. К. Анохина (Анохин, 1975), согласно которой гетерохрония в закладках и темпах формирования отдельных морфологических компонентов организма на ранних этапах индивидуального развития связана с необходимостью образования целостных «общеорганизменных» (а не «мозговых») функциональных систем, которые требуют вовлечения множества элементов из разных органов и тканей. Это обусловливает возможность использовать методы анализа физиологических показателей, таких как сердечный ритм, для исследования динамики поведения и его системной организации [2] Подробнее см.: глава 4, п. 4.2. . Важно отметить, что в рамках системно-эволюционной теории принимается двухаспектное решение психофизиологичской проблемы: психические процессы, характеризующие организм и его поведение как целое, и нейрофизиологические процессы, протекающие на уровне отдельных элементов, сопоставимы только через информационные системные процессы организации поведения. Иначе говоря, психические явления могут быть сопоставлены не с самими физиологическими явлениями, а только с процессами их организации. Таким образом, психологическое и физиологическое оказываются частными описаниями одних и тех же системных процессов, лежащих в основе поведения [3] Двухаспектное решение психофизиологической проблемы избегает отождествления психического и физиологического (так как психическое появляется только при организации физиологических процессов в систему); представлений об их параллелизме (так как системные процессы есть процессы организации именно элементарных физиологических процессов) и взаимодействии (так как психическое и физиологическое – лишь аспекты рассмотрения единых системных процессов). .