Алишер Файзуллаев - Как держава с державой: политика межличностных отношений

Выстроившись в два ряда, мы по очереди начали стрелять по мишеням, расположенным метрах в десяти от нас. Один за другим все участники турнира делали по три выстрела. Максимальное число очков при каждом попадании – 10.

Не знаю, как получилось, но после трех выстрелов я набрал 30 очков и показал лучший результат. Честно говоря, и сам был удивлен, поскольку последний раз «воздушку» держал в руках лет тридцать пять назад.

После того как соревнования закончились, ко мне подошел массовик.

– Вы солдат? – спросил он.

– Нет, – удивился я.

– Офицер, значит, – уверенно произнес он.

– Да нет же.

– Гхм, спецслужба? – понизил он голос и оглянулся по сторонам.

– Этого еще не хватало!

– Тогда инструктор по стрельбе? – не унимался массовик.

– Да хватит вам строить догадки. Профессор я, – говорю ему. – Преподаю в университете.

– Но вы же тридцать очков выбили! Исключительный результат.

– Так я же кружку пива до этого выпил, – попытался объяснить я.

Вечером, когда все собрались в амфитеатре в ожидании какого-то концерта, на сцену вышли массовики, чтобы рассказать об итогах дня и планах на завтра.

– Сегодняшний турнир стрелков с абсолютным результатом выиграл наш уважаемый профессор стрельбы из Ташкента! – вдруг слышу объявление. – Давайте похлопаем настоящему профессионалу, передающему свое боевое мастерство молодому поколению!

Вокруг все указывают на меня и аплодируют. Мне ничего не оставалось делать, кроме как поприветствовать народ.

На следующий день я сам записался на турнир стрелков, чтобы поверить, действительно ли могу хорошо стрелять. Люди оглядывались на меня, говорили «мастер», «чемпион» и «профессионал». Но как я ни старался, из трех выстрелов смог набрать всего девять очков: 4, 2, 3. После соревнования вновь подошел массовик.

– Я теперь по-настоящему поверил, что вы – профессионал. Вы же специально промахивались, чтобы дать возможность другим, а? Проверяли небось! – он восторженно смотрел на меня.

– Да, от вас ничего не скроешь! – воскликнул я, поняв, что спорить с ним бесполезно.

Я еще несколько дней участвовал в турнире стрелков и, несмотря на свои усилия, больше восемнадцати очков не набрал. Тем не менее все опасались меня как соперника и продолжали называть «мастером». А в последний день пребывания в туркомплексе администрация даже подарила мне игрушечную винтовку.

Ситуационное озарение:обществу легче поверить в очевидность невероятного, чем в вероятность неочевидного.

Аристотель назвал человека политическим животным. Это определение, на мой взгляд, предполагает, что человек по своей натуре политичен, и все, что он думает или делает, является частью политики или имеет к ней отношение. Аристотель, правда, анализировал политику, связанную с государством и общественным устройством. Но его идея, как мне представляется, напрямую относится и к политической активности индивидов в обыденной жизни – частной или индивидуальной политике.

Главной ареной частной политики являются межличностные отношения, поскольку обыденная политическая деятельность индивида представляет собой поведение, цель которого – оказать влияние на других ради собственного блага. Правда, между частной и общественной политикой не всегда можно провести четкую грань: они с легкостью могут переходить одна в другую или взаимно поддерживаться, а также одновременно быть и той и другой. Редкий общественный политик забывает о своем персональном благе, и поиск индивидуальной выгоды порой приводит человека к вершинам общественной или государственной власти. Хорошо, если человеку удается не злоупотреблять властью и не стать коррумпированным частным политиком. А когда «частный политик» является одновременно и публичной фигурой, то его личные дела, например развод с женой, могут превратиться в политику публичную. Очевидно, что свой вклад в дело переноса частнополитических деяний известных людей в сферу общественной морали и политики вносит желтая пресса.

Три фактора побуждают людей становиться частными политиками: наличие личных интересов, ограниченность ресурсов и свобода воли. Конечно, все эти факторы могут возникнуть и проявиться лишь в социальной среде, ибо человек – существо социальное. Пока у него есть частные интересы, которые сталкиваются с интересами других лиц, пока ресурсы, благодаря которым могут удовлетворяться его интересы, ограничены и пока он может выбирать, как ему действовать в той или иной значимой ситуации, человек будет вести себя как частный политик.

Любая частнополитическая ситуация в принципе является проблемной, ибо в ней есть элементы конфликта и она требует принятия решения. Проблема вытекает из необходимости реализации интереса (удовлетворение потребности, ублажение прихоти, достижение цели), конфликт содержится в борьбе за ограниченные ресурсы, принятие решения является следствием свободы воли. Эти три фактора и создают политическую среду, где обитают индивиды – частные политики.

Политика, как мы уже говорили, не обязательно бывает большой, она может быть и малой. Даже мелочной. Более века назад Михаил Салтыков-Щедрин в своей замечательной книге «Мелочи жизни» утверждал, что «в основе современной жизни лежит почти исключительно мелочь»:

Ах, эти мелочи! Как чесоточный зудень, впиваются они в организм человека, и точат, и жгут его. Сколько всевозможных «союзов» опутало человека со всех сторон; сколько каждый индивидуум ухитряется придумать лично для себя всяких стеснений! И всему этому, и пришедшему извне, и придуманному ради удовлетворения личной мнительности, он обязывается послужить, то есть отдать всю свою жизнь. Нет места для работы здоровой мысли, нет свободной минуты для плодотворного труда! Мелочи, мелочи, мелочи – заполонили всю жизнь.

С тех пор мало что изменилось. Поражает, как часто близкие люди – родственники, соседи, друзья – портят отношения из-за мелочей. Какое огромное место занимают всякого рода мелочи в жизни человека, или каким мелочным может быть весьма крупный общественный деятель или выдающийся человек! Мелочи жизни – это большое поле частной политики. Но, конечно, все в этом мире относительно. Пустяк с точки зрения одного человека может оказаться далеко не мелочью с позиции другого. Однажды я изумился, увидев, как искренне был взволнован мой знакомый – малоизвестный писатель – вниманием к нему литератора, известного чуть более. Это, конечно, было субъективным восприятием поведения знакомого, поскольку я очень мало знал о внутреннем мире, творчестве и взаимоотношениях этих людей. Возможно, тогда я что-то упустил, что-то значимое, по крайней мере значимое для одного из них. Но можно сказать, что для многих людей их реальная частная политика и есть сфера самой насущной и тем самым «большой политики», хотя со стороны все это может показаться сущим пустяком.