Паоло Мантегацца - Физиогномика и выражение чувств

Италия по большей части производит людей слабых, хотя некоторые из них (в виде исключения) оказываются крепкими; они отличаются более подражательностью, нежели изобретательностью, все они среднего роста и довольно худощавы.

Немцы флегматичны и холеричны, дородны, тупоумны(?!) и мало способны к трудным предприятиям, хотя очень искусны в механической работе. Французы имеют темперамент флегматический и холерический: по большей части слабы, а если и найдутся между ними мужественные (!!) и сильные, то такие дурно пользуются своим мужеством и силою.

…

По свойству небесных знаков можно разгадать темперамент людей, находящихся под их влиянием. Так, нарбонская Галлия находится как раз под знаками Овна и Марса, и обитатели ее обыкновенно суровы, дерзки и жестоки. А Италия, Апулия, Ломбардия, Сицилия находятся под знаками Льва и Солнца, и потому народы, населяющие их, склонны к почестям, к величию, великодушию и к дружбе. Тосканцы, трансальпийские галлы и испанцы находятся под знаками Стрельца и Юпитера, и потому они друзья свободы, справедливости и вежливости.

Все это только грубая психология и астрология, а не сравнительная мимика. Заключение из этих нелепых разглагольствований вполне достойно посылок.

Итак, мы заключаем, что темпераменты и нравы людей зависят главным образом от природы стран и планет, а так же небесных знаков, под влиянием коих они находятся…

Лафатер, явившись столетием позже и со взглядом более широким и более научным, очутился лицом к лицу перед великим вопросом о национальных физиономиях, и действительно посвятил ему много страниц и рисунков, но только постоянно смешивая анатомию с мимикой.

Если нации представляют различия в своих нравственных свойствах, то еще более они должны отличаться одна от другой по физиономии. Это факт положительный, и сомневаться в нем может разве только тот, кто никогда не видал людей различных наций, никогда не приближался к границе двух народностей…

Все, что было писано по этому поводу, и все, что я могу сказать об этом, – ничто в сравнении с теми интересными исследованиями, какие мог бы возбудить этот вопрос. Мне остается только показать, что он заслуживает сделаться предметом скандального трактата, достойного внимания наших академиков и покровительства наших принцев.

…

Естественная история национальных физиономий – предмет достойный изучения для человека и философа, интересный как для ума практического, так и чисто спекулятивного. Это одно из первых и главнейших оснований физиономики, и я повторяю, что отрицать существование особых национальных физиономий и характеров, значило бы не видеть света в ясный полдень.

Все это только постановка вопроса и предвидение будущих его решений; но когда Лафатер пробует окунуться в подробности, описание выходит у него неопределенным и смутным. Если исключить из этих заметок о национальных физиономиях все то, что относится к чертам лица, то в нашем распоряжении останется скудный запас нижеследующих фактов.

Относительно французов, например, он говорит, что они преимущественно отличаются зубами и манерою смеяться.

У швейцарцев нет другого национального или типического признака физиономии кроме откровенного взгляда…

Лафатер сознается, что сам он мало путешествовал, и потому заимствует свои наблюдения из рукописей и печатных сочинений многих ученых.

Но и тут сколько неопределенностей!

Торопливая речь, поспешные и суетливые движения, постоянно замечаемые у евреев, отличают их от других народов… (Ленц).

Я не ограничивался в моих наблюдениях одним только изучением лиц различных наций, но из бесчисленных опытов имел случай убедиться, что главный остов всего тела, его общая осанка, неповоротливость и свободность движений головы, твердость или нерешительность, скорость или медлительность походки – что все это часто представляет признаки, пожалуй, более надежные, чем лицо, взятое само по себе. Если бы удалось изучить человека во всех состояниях – от совершенного покоя до высшей степени гнева, ужаса или скорби – то его так легко было бы распознать, что мы отличали бы венгерца, словенца, иллирийца, валаха только по осанке тела, движениям головы и жестам. Следовательно, те же самые признаки могли бы служить для составления положительной и верной характеристики той или другой нации (Fueslin).

Есть очень тонкие замечания одного дармштатскаго литератора, имени которого, к сожаление, Лафатер не называет. Вот некоторые из них:

Англичанин имеет прямую походку, а когда он стоит, то сохраняет окоченелую неподвижность… Когда он молчит и бездействует, по его лицу никак нельзя догадаться о том уме и образовании, которыми он обладает в высокой степени. Его глаз ничего не говорит и не старается нравиться.

У француза… походка как бы танцующая. Его открытое лицо говорит вам сразу тысячу комплиментов и любезностей. Он не умеет молчать; его глаза и лицевые мышцы продолжают говорить даже при закрытом рте. Красноречие его наружности делается подчас оглушительным, но свойственное ему добродушие покрывает все его недостатки. Хотя лицо у него весьма своеобразное, но его трудно описать: ни у одной нации не встречается менее бросающихся в глаза и в то же время более подвижных черт лица. Француз все, что угодно, выражает своим лицом и жестами, почему он узнается с первого взгляда и ничего не в состоянии скрыть…

Портрет итальянца, представленный этим почтенным дармштадским гражданином, так интересен, что я не могу устоять против соблазна привести его целиком.

Физиономия итальянца – это воплощение души. Его речь – непрерывное восклицание и жестикуляция. Ничего нет благороднее его наружности; его страна – отчизна прекрасного. Небольшой лоб, сильно выдающиеся скулы, энергический нос и изящно очерченный рот свидетельствуют о родственной связи его с античною Грецией. Огонь его глаз служит доказательством, до какой степени развитие умственных способностей зависит от счастливых климатических условий. Его воображение постоянно бодрствует и всегда в соответствии с окружающими предметами. Ум его – отражение всего мироздания. Посмотрите, с каким торжеством Ариосто проник во все сферы. Его поэма, на мой взгляд, есть прототип гения. Наконец, у итальянца все изливается в поэзию, музыку и пение; ему по праву принадлежат высшие области искусства. Правда, что в недавнюю эпоху политическая и религиозная система могла дать уродливый склад его национальному характеру, но только одна чернь заслуживает тут упрека в измене. Все остальные классы населения отличаются самыми честными и благородными чувствами.

Художникам не бесполезно было бы изучить в сочинениях Лафатера таблицу Ходовецкого, где представлены в малых размерах 28 национальных типов с их жестами и характерными чертами.