Ольга Красникова - Одиночество

Как много людей перед смертью остались наедине со своими сомнениями и леденящим страхом, без духовного окормления и молитвенной помощи из-за нелепых опасений, домыслов и предрассудков их близких!

«В умирании, в неизбывном одиночестве человеку может открыться Господь. В этом совершенном одиночестве он может встретиться с самим собой, своим Ангелом-хранителем и с Господом. Если человек отказывается быть в сознании – ищет забвения, медикаментозного сна, он может эту Встречу пропустить. Больше всего умирающему в этот момент требуется присутствие и свидетельство, со-бытие. Ему не нужно утешение, жалость, обнадеживание. Часто больной уже настолько устал, что не желает возвращаться к жизни, он прощается и расстается. Но ему необходим человек, который просто будет рядом, в эти последние мгновения будет свидетелем его жизни и перехода. Но и потом, когда умирающий отрывается от последнего свидетеля, последнего чувства, он не остается совсем один. В этот момент, как веруем мы – христиане, там его уже встречают», – говорит протоиерей Андрей Лоргус.

Митрополит Антоний Сурожский утверждал, что даже те, кто не знают Бога, когда увидят Его и увидят Любовь с большой буквы, упадут ниц и скажут Ему: «Вот, Тебя я всю жизнь искал!» Это тоска по любви, которая живет в каждом из нас, сознательно или нет. Владыка Антоний подчеркивал, что очень важно каким-то образом передать человеку свой опыт или свою уверенность в этой Любви, чтобы снять его страх. Единственное, что мы можем сделать, когда человек стоит перед смертью (это тоже совет владыки), – помочь ему постепенно узнать, что Вечность есть, и что будет встреча с Христом. Если мы сами сомневаемся, не можем до конца поверить, довериться Богу, то плохие из нас получатся помощники. Эта ситуация – испытание для нашей личной веры, ведь в какой-то момент именно наше свидетельство, наше исповедание может стать той ступенью, опираясь на которую, человек уже сможет сам пойти навстречу Господу. Только тогда страх умирания и страх смерти может ослабевать и даже исчезать. А когда нет веры, когда не знаешь, чего ожидать, тогда, конечно, страха не миновать.

Еще важно помнить: молитва об умирающем любящих его людей, их заступничество перед Богом помогает человеку во время болезни и перехода в иной мир. Но держать больного в своем сердце, от всей души просить за него Господа – это большой труд, сложная духовная работа, требующая внутренней тишины и сосредоточенности. К сожалению, мало кто осознает необходимость и важность этой задачи. Из страха перед чужой смертью и своими чувствами, с ней связанными, люди часто пытаются совсем перестать думать, гонят от себя грустные мысли, стараются как-то отвлечься, делают вид, что жизнь идет своим чередом. Так же, как заботу о теле перепоручили врачам и сиделкам, все заботы о душе умирающего перепоручают священнослужителям, оправдываясь тем, что «лучше доверить все эти тонкие материи профессионалам», хвастаясь потом выполненным долгом: «Я в трех монастырях сорокоусты заказала!»

Молитва священника за неизвестного ему человека не отменяет и не заменяет молитв родных и друзей. Конечно, малодушие родственников объяснимо – тяжело терять близких, не каждый обладает достаточной силой духа, чтобы стать опорой для человека в его последний час. Но в своих переживаниях не стоит забывать, что умирающему во много раз тяжелее, и делать все возможное, чтобы облегчить его страдания и одиночество. Душевный и эмоциональный настрой своих родных умирающий чувствует, даже находясь в бессознательном состоянии, и этот настрой может ослабить или, напротив, усугубить страдания.

Отношение к смерти в обществе менялось в зависимости от времени, страны, культуры, религии, понимания ценности жизни человека и т. п. Например, в России были времена, когда смерть ребенка в многодетной семье («Бог дал, Бог взял») или смерть старика («отжил свое») воспринималась не так трагично, как смерть кормильца – ведь это была угроза жизни всех его иждивенцев. Или кончина богатого и известного человека была несоизмеримо значимее, чем «какого-то там» крепостного. Даже мера наказания за убийство соотносилась с тем, кто был убит – барин или слуга. Сегодня многие осуждают такое «неравенство», называют его варварским, при этом их не смущает то, что в нашей стране аборт до сих пор не считается убийством ребенка, а называется «искусственным прерыванием беременности» – не жизни!

Протопресвитер Александр Шмеман в своих лекциях указывал на то, что «невозможно искусственно отделить смерть от культуры, ибо культура – это в первую очередь видение и понимание жизни, „мировоззрение“, и потому, по необходимости, и понимание смерти. Можно сказать, что именно в отношении к смерти раскрывается и определяется понимание жизни в конкретной культуре – ее понимание смысла и цели жизни» [23] Протопресвитер Александр Шмеман . Литургия смерти. – М.: ГРАНАТ, 2013. – С. 26. . По мнению священника, в секулярной современной культуре преобладает подход к смерти, который ее отрицает, игнорирует, пытается подавить, свести к минимуму ее «непривлекательность», превращая умирание и похороны в событие хотя и печальное, но никак не нарушающее течение жизни [24] Там же, с. 30–34. .

Почти во всех наших больницах родственников, как правило, не пускают к умирающим в реанимацию (искреннее недоумение врача: «Зачем вам на ЭТО смотреть?» – не важно, что близкие не смогут проститься со своим любимым человеком, главное – «не пугать народ»). Тело усопшего омывают и готовят к похоронам в морге чужие люди, зато – профессионалы. Благодаря такому «заговору молчания» у многих исказилось отношение к умершим – появился страх, брезгливость или цинизм. Бывает, люди даже подержать за руку уходящего из жизни близкого отказываются, посидеть с ним рядом не могут. Именно «не могут», то есть хотели бы, но что-то внутри (страх?) не дает, не пускает, заставляет опускать глаза, отворачиваться, отдергивать свою руку, выходить из комнаты, мучаясь от вины и стыда за свою слабость, оставляя родного человека умирать в одиночку.

Другой подход о. Александр Шмеман называл «гуманизацией» смерти («прирученная смерть»). «Заговор молчания» вокруг всего, что связано со смертью, осуждается; вводится в моду интерес и «взрослое» отношение к смерти. Можно сказать, приветствуется даже некоторый натурализм, местами переходящий в цинизм, в описании и демонстрации умирания и усопших (например, шутки и комедийные сюжеты в кино на тему смерти, показ гостям общего семейного фото с покойным, лежащим в гробу, или обсуждение за обедом умирания родственника). При этом отбрасывается «все таинство и трагедия, священность и сверхъестественность, какие сумели еще сохраниться в этой области» [25] Там же, с. 36. .