Джон Кейнс - Впечатления о Советской России. Должно ли государство управлять экономикой

Из сказанного следует, что под МЕС следует понимать как ожидаемый доход от прямых производственных инвестиций, который превышает норму процента, иначе предприниматель мог бы ограничиться процентом по банковскому вкладу. При равенстве МЕС и нормы процента мы можем иметь один уровень производства и занятости, а при осуществлении проекта, где МЕС выше нормы процента, другой уровень производства и занятости.

Во втором случае Кейнс имеет в виду вариант предпринимательской деятельности, движимый чувством не только получения дохода, но и уверенности в общественной полезности своего дела. Этот мотив, называемый им «жизнерадостностью» (animal spirit), занимает видное место в его объяснении движущих сил капиталистической экономики. Большинство решений позитивного характера, последствия которых сказываются с течением времени, пишет он, «принимаются под влиянием одной лишь жизнерадостности – этой спонтанно возникающей решимости действовать, а не сидеть сложа руки». Эту же мысль он развивает и дальше. «Люди практические, – отмечал он, – всегда уделяют самое пристальное и заботливое внимание тому, что они называют состоянием уверенности. Однако экономисты не проанализировали как следует этот феномен, отделываясь, как правило, общими словами. В частности, остался как-то в тени тот факт, что состояние уверенности имеет отношение к экономической проблематике именно потому, что оно оказывает значительное влияние на график предельной эффективности капитала».

Мысль Кейнса о роли предпринимателя перекликается с тем, как ее рисовал Й. Шумпетер, который наряду с получением дохода от своего капитала видел еще эту роль в новаторстве и достижении прогресса. Кейнс так же смотрит на эту роль, под тем же углом зрения. Поэтому его понимание инвестиций существенно отличается от того, как оно сложилось в наше время, когда под этим понимается вложение денег в любую сферу, в том числе финансовые спекуляции с единственной целью получения дохода. Нет, как бы говорит Кейнс, я признаю под инвестициями только такие, которые создают рабочие места и привлекают труд к тому, чтобы увеличивать национальный доход и тем самым общественное богатство.

Что касается получивших в наше время широкое распространение финансово-спекулятивных операций, то они не могут служить этой цели. Еще Карл Маркс оценивал эти операции как форму функционирования фиктивного капитала, не создающего физическое богатство, а лишь перераспределяющего его между финансовыми дельцами. Много лет спустя подобным же образом оценивал ситуацию Кейнс. «Общество в целом, – писал он, – не может создать условия для будущего потребления с помощью одних лишь финансовых операций, оно может сделать это только путем расширения физического объема текущего производства». Этой цели служат инвестиции в кейнсианской концепции путем увеличения занятости.

Однако доведению занятости до такого уровня, который можно было бы назвать «полной или всеобщей занятостью», препятствует интерес капиталиста, который рассматривает это в рамках получения прибыли. Что происходит с работниками за этими пределами, его не интересует. Кейнс открыл дополнительный мотив предпринимательской деятельности – animal spirit. Но насколько он распространен? Хорошо, когда такой мотив совместим с получением прибыли, а если противоречит? Ведь рост занятости чаще всего сопровождается ростом заработной платы, что не обязательно происходит одновременно с ростом прибыли.

Поскольку заработная плата и прибыль питаются из одного источника – добавленной стоимости, то рост первой может происходить путем уменьшения второй. Из этого положения предприниматель ищет выход путем замещения труда капиталом. Чем выше заработная плата, тем выше мотив этого замещения, а отсюда и потенциал безработицы. Сегодня этот мотив действует с еще большей силой, чем во времена Кейнса. Об этом свидетельствует перенос множества производств из развитых стран в страны с более дешевой рабочей силой. Эту практику никак нельзя объяснить мотивом animal spirit. Совсем наоборот. Если рыба ищет, где вода глубже, то капиталист ищет, где прибыль выше.

Неискоренимость этого интереса исключает способность автоматического механизма саморегулирования рыночно-капиталистической экономики к достижению полной занятости. Несмотря на включенный им в эту систему амортизатор в виде animal spirit, Кейнс сознавал эту неспособность, и это подвело его к мысли о необходимости государственного воздействия на этот процесс. «Я представляю себе поэтому, – писал он, – что достаточно широкая социализация инвестиций окажется единственным средством, чтобы обеспечить приближение к полной занятости, хотя это не должно исключать всякого рода компромиссы и способы сотрудничества государства с частной инициативой».

Признавая необходимость сотрудничества государства с частной инициативой, Кейнс в то же время отрицал, что стандартный инструментарий равновесного анализа неоклассической (по Кейнсу классической) теории позволяет понять происходившие процессы. Он отрицал, что цены и заработная плата сами собой приводят рынок в равновесие и обеспечивают наиболее рациональную аллокацию ресурсов.

Несостоятельность подобных предположений Кейнс аргументировал настолько подробно, насколько позволял объем книги, где рассматривался чрезвычайно широкий круг вопросов. «Учреждение централизованного контроля, необходимого для полной занятости, – продолжал он, – потребует, конечно, значительного расширения традиционных функций правительства… Но все же остаются широкие возможности для проявления частной инициативы и ответственности. В пределах этих возможностей традиционные преимущества индивидуализма сохраняются и далее». В сочетании преимуществ индивидуализма с государственным стимулированием совокупного спроса и инвестиций состоит весь пафос книги Кейнса и совершенной им революции в экономической теории.

Между тем в учебниках экономики, где Кейнс в разной связи упоминается многократно, в лучшем случае говорится только о том, что он был сторонником интервенционистской роли государства. В рамках неоклассического синтеза суждения Кейнса об интервенционистской роли государства были заменены традиционной верой в рационализм агентов рынка, приводящих его в равновесие путем адаптации цен к заработной плате.

Судя по всему, Кейнс ожидал такую реакцию на свой пересмотр прежних верований. Поэтому в конце книги счел нужным прибавить важную оговорку. «Хотя расширение функций правительства в связи с задачей координации склонности к потреблению и побуждения инвестировать, – предупреждал он, – показалось бы публицисту XIX века или современному американскому финансисту ужасающим покушением на основы индивидуализма, я, наоборот, защищаю его как единственное практически возможное средство избежать полного разрушения существующих экономических форм и как условие успешного функционирования личной инициативы». Здесь Кейнс полностью раскрывает свои карты, почему взялся пересматривать старые положения и создавать новые: чтобы избежать разрушения капитализма и сохранить систему частного предпринимательства.