Джон Кейнс - Впечатления о Советской России. Должно ли государство управлять экономикой

Как уже отмечалось, для кейнсианской концепции характерна разработанность инструментария, необходимого для экономического анализа. Важнейшим из них является предложенная им функция потребления и функция спроса.

В кейнсианской модели планируемое потребление отличается от фактического дохода. В этом его отличие от Сэя, у которого доход и потребление равны. Еще Маркс показал несостоятельность такого отождествления, игнорирования процесса накопления, т. е. сбережений и инвестиций. Однако Кейнс не повторил Маркса, а установил закономерную динамику в соотношениях дохода и потребления. «Психология общества такова, – пишет он, – что с ростом совокупного реального дохода увеличивается и совокупное потребление, однако не в такой же мере, а какой растет доход». Никто до Кейнса не обратил внимания на различие этих соотношений, а отсюда и на те важные последствия, которые оно имеет.

Функция потребления – это обычно традиционно принятый, а потому часто называемый планируемым уровень потребительских расходов при данном уровне доходов. Иначе говоря, это доля потребления в доходе. Кейнс назвал эту долю средней склонностью к потреблению (average propensity to consume – APC). Средняя склонность к потреблению определяется путем деления планируемого потребления на размер получаемого дохода.

Совокупный спрос определяется кейнсианством как желаемый (планируемый) уровень доходов (expenditure) при данном уровне доходов и цен. Для его объяснения разработана модель доходов и расходов, упрощенный вариант которой основан на ряде допущений. Во-первых, в модель вводится категория «планируемых показателей», чаще всего используемых Кейнсом как «ожидаемые» (expectations – Е). В современной же литературе вместо этого теперь обычно используются «планируемые», но, в отличие от советской практики, этот термин употребляется не в смысле обязательного, а именно ожидаемого.

Во-вторых, вместо четырех видов расходов в обществе: потребительских расходов, инвестиций, правительственных закупок и чистого экспорта – для простоты понимания в модели используются первые два вида расходов (потребительские расходы – C и инвестиции – I). Так что мы можем записать: E = C + I.

В-третьих, инвестиции в модели рассматриваются как вливания («инъекции» – injections), поскольку их размер оказывает существенное влияние на величину совокупного спроса и динамику экономического роста.

В-четвертых, в модель вводится понятие «изъятия», или «утечки» (withdraws-leakages), а вместо трех видов изъятия из экономики: сбережений, налогов и импорта – в модели используется лишь первый вид – сбережения.

Анализ модели доходов и расходов показывает, что совокупное предложение (выпуск) выравнивается с совокупными расходами и спросом тогда, когда инвестиции совпадают со сбережениями. Однако этот анализ показывает также две другие ситуации. Одна из них, когда планируемые расходы больше планируемого выпуска (C + I > Y), так как инвестиции выше сбережений. Так бывает тогда, когда спрос превышает предложение и фирмы оказываются перед выбором: либо отказаться от части заказов, либо расширить выпуск. В условиях рыночного регулирования экономики выбор обычно делается в пользу второго варианта.

Отсюда вывод. Превышение совокупного спроса над совокупным предложением стимулирует расширение выпуска и переход на новый уровень равновесия.

Теперь рассмотрим другую ситуацию, когда планируемые расходы ниже планируемого выпуска (C = I < Y), когда предложение превышает спрос, ввиду того что теперь, наоборот, сбережения превышают инвестиции. Так как не все сбережения превратились в инвестиции, то совокупный спрос оказался ниже совокупного предложения. Это типичная предкризисная ситуация. Что в этом случае будут делать фирмы? Поскольку часть предлагаемой продукции они реализовать не могут, то не остается ничего другого, как сокращать выпуск, а следовательно, увольнять рабочих.

Драматические картины этой ситуации наблюдал Кейнс в США и Англии во время Великой депрессии 1929–1933 годов, которые вкупе с другими историческими обстоятельствами, о которых речь шла выше, повернули его сознание в направлении необходимости приведения экономической теории в большее соответствие с экономической реальностью. Если бы он продолжал думать по-маршаллиански, что рынок обладает неограниченным потенциалом саморегулирования, то по примеру остальных своих коллег причины кризиса сводил бы к ошибкам правительств или центральных банков. Но Кейнс понял, что истоки кризиса лежат глубже, в неспособности рынка автоматическим путем достигать необходимого равновесия, а потому рынок нуждается в регулирующем воздействии. Это и заставило его взяться за создание теории, предусматривающей методы такого воздействия.

Рассуждая в таком направлении, он пришел к выводу: превышение совокупного предложения над совокупным спросом нарушает экономическое равновесие и чревато кризисным спадом и ростом безработицы, а потому необходимо стимулирование совокупного спроса.

Но как этого добиться? Конечно, если бы потребители и бизнесмены расходовали все свои доходы, то спрос был бы достаточно высоким и угрожающая ситуация могла не возникнуть. Но, как было сказано выше, перед лицом неопределенности будущего потребители и инвесторы страхуются тем, что часть наличности стараются попридержать и не пускать в дело. Бизнесмены руководствуются мотивом прибыли на капитал, и если нет достаточно надежных шансов на ее получение, то воздерживаются от инвестиций. По этим причинам часть общественного капитала остается в бездействии. Кейнс предлагает ввести эту часть капитала в действие путем государственного стимулирования инвестиций и всего совокупного спроса. Равновесие по Кейнсу достигается, когда «инъекции» бывают равны изъятиям.

Особое место в кейнсианской концепции регулирования, активного воздействия государства на экономику занимает взаимодействие мультипликатора и акселератора. Однако, прежде чем рассматривать механизм этого взаимодействия, следует прояснить их концептуальную основу, какие исторические и экономические условия вызвали их возникновение.

Сам Кейнс не уделил этому должного внимания. Как отмечалось, он подверг критике постулаты неоклассической школы, но обошел структурные изменения, которые произошли в современной ему капиталистической экономике, в силу которых прежние постулаты теории утратили свою былую значимость. Такой пересмотр так или иначе требует осуждения капитализма, на что рука его защитника – а Кейнс был именно таким – обычно не поднимается.

Поэтому объяснение того, в силу чего и как промышленный капитализм XIX века превратился в финансовый капитализм XX века, выпало на долю марксистских теоретиков, главным образом Р. Гильфердига, Р. Люксембург и В. Ленина. Еще в начале ХХ века они указали на революционный характер начатых тогда концентрации и централизации капитала в руках уменьшающегося числа владельцев на базе происходивших один за другим научных открытий. На этой основе командные позиции в экономике стали переходить от промышленных капиталистов к банковскому капиталу и финансовым магнатам. Их новая роль выражалась в том, что они стали распоряжаться колоссально возросшими инвестиционными фондами. Одно дело во времена Сэя и даже позднее маржиналистов, когда господствовал промышленный капитал. Несмотря на происходившую машинизацию, ручной труд оставался преобладающим, а капиталовооруженность труда (органическое строение капитала по Марксу) была невысокой. Годовой объем выпуска, как правило, многократно превышал размер того основного капитала, с помощью которого он производился. Например, в обувной мастерской могли быть самые простые приспособления, с помощью которых производилась продукция с годовой стоимостью, много раз превосходившей их стоимость. В структуре рынка тогда преобладали потребительские товары, и как Сэй, так и маржиналисты исходили из этой реальности. И если игнорировать процесс накопления капитала, как это делал Сэй, то его формула о совпадении спроса и предложения выглядит вполне правдоподобной.