Евгений Попов - Социализм и судьба России

Теперь продолжим прогнозирование по Марксу развития производственного капитала. Из прогноза Маркса вытекает фактическое вытеснение человека из сферы материального производства. Однако Маркс, естественно, тогда ничего не знал о вычислительных машинах, электронике…. Т. е. он не предполагал, что сфера науки также подвергнется автоматизации. Начало этой автоматизации мы наблюдаем уже сейчас. Современное развитие программирования и вычислительных машин привело к созданию универсальных программ для решения задач проектирования и расчета. Для эксплуатации такой программы уже не нужен человек с высшим образованием, поскольку для нее нужно задать лишь исходные данные: форму расчетной области, место и порядок приложения сил, потоков жидкости, Это вполне по силам человеку со средним образованием, имеющем гораздо меньшее представление о физике, чем человек с высшим образованием. При дальнейшем развитии таких программ просто нужно будет ввести в машину, например, такие указания: «Спроектировать самолет для полета в атмосфере Земли, дальность полета – 5000 км, количество пассажиров – 50 человек, полный вес груза – 20 т, скорость – 1000 км/час, длина посадочной полосы – 800 м». Очевидно, для такого задания вообще почти ничего знать не нужно, кроме предстоящих условий эксплуатации самолета.

Таким образом, комплексная автоматизация с точки зрения современной науки должна вытеснить человека из всей сферы и производства и науки.Если в прогнозе Маркса менялось лишь качество пролетариата: пролетарий физического труда заменялся на пролетария умственного труда, то здесь пролетариат исчезает полностью.

Т.е. не получается как у Братишева, что «трудящийся станет всесторонне развитым работником, и не только останется главной, но превратится в высшую производительную силу общества». Не в высшую производительную силу он превратится, а во второстепенную, исполняющую роль надсмотрщика над автоматизированным производством.

Как назвать возникающий при этом строй? Если в обществе нет эксплуатации, то это – коммунизм. Т. е. если ждать полной автоматизации, то вообще ничего не нужно делать: все дороги ведут к коммунизму. Таким образом, обществом полной автоматизации с точки зрения современных представлений является не капитализм, а коммунизм.

Однако едва ли из капитализма может вырасти здоровое общество. Скорее всего, это будет общество с каким-то социальным неравенством. Полная автоматизация будет сопровождаться появлением искусственного интеллекта. Это достижение цивилизации, потенциально будет более опасным, чем атомная бомба. Для того, чтобы искусственный интеллект не вышел из под контроля, люди не должны ему доверять все функции. Принятие решений они должны оставить за собой. Т. е. какое-то количество ученых, инженеров и техников должно быть для организации этого контроля. Их деятельность будет соответствовать работе надсмотрщиков в рабовладельческом обществе. Наверное, они не будут высшей кастой в этом «капиталистическом коммунизме».

Для такого общества нужна своя теория. Какое это будет общество, мы сейчас не знаем Т. е. обращаться к полной автоматизации при исследовании современных общественных процессов неправильно. Общество полной автоматизации оставим пока для исследования фантастам. А производительные силы, которые несовместимы с капитализмом, даже фантастам не по зубам.

Но описанный кошмар автоматизации и светлое коммунистическое (или капиталистическое) будущее нам сегодня не грозят. Поскольку целью капиталиста является не развитие производства, а получение прибыли. Поэтому капиталисты не спешат автоматизировать свои заводы. Один завод сварки кузовов автомобилей роботами в Японии есть. Но так, для рекламы. Ведь гораздо выгоднее перенести эту операцию в Китай, Латинскую Америку, Африку, где есть очень дешевая рабочая сила. Что капиталисты и делают. Происходит деиндустриализация Европы, США, Японии: производство из них переносится в слаборазвитые страны. Разумеется, не все: ведущие отрасли и отдельные предприятия, определяющие изготовление вооружений, остаются. Но это – политические, а не экономические соображения.

И насчёт невозможности возврата к ранней формации. Можно привести два примера, когда такой возврат частично произошёл. Первый – рабство в США до его отмены в результате гражданской войны. Второй – рабство в гитлеровской Германии, где рабы из СССР работали на заводах. И ничего: производительные силы капитализма прекрасно совмещались с рабством. Ведь рабства при капитализме нет, прежде всего, потому, что оно экономически и политически невыгодно. Но при определённых обстоятельствах, когда рабство будет выгодно, капиталисты превратят в рабов и своих соотечественников. И техническая часть производительных сил этому никак не помешает.

После анализа технологической многоукладности Братишев переходит к экономическая многоукладности.

«Для раннего социализма характерно сочетание различных ступеней развития индустриально-фабричного производства, т. е. «сосуществование» третьего, четвертого и пятого технологических укладов. Но, как правило, технологическая многоукладность обусловливает многоукладность экономическую. Начнем с того, что в СССР имела место социалистическая многоукладность в виде двух секторов народного хозяйства – государственного и колхозно-кооперативного. Оба они считались в то время составными частями единого социалистического уклада. Правда, лишь государственный признавался в качестве уклада последовательно социалистического типа» [56, 549].

И это верно, поскольку, как отмечалось выше, формально для внешнего мира колхозы были капиталистическими предприятиями.

«Но проблема этим не ограничивается. Дело в том, что в СССР сохранялись остатки реликтовых технологических укладов. И все это не по злой воле противников коммунизма, и не случайно, а вполне закономерно. Дело в том, что производительные силы фабрично-машинного производства, составлявшие материально-техническую базу Советского Союза, не способны охватить все закоулки народного хозяйства. В нем остаются ниши, в которых невозможно создать крупное индустриальное производство. В таких нишах социалистическое общество вынуждено сохранять средние и мелкие предприятия. Они при данных условиях оказываются выгоднее и рентабельнее крупных. Предположения марксистов, что процессы концентрации и централизации производства в условиях индустриально-фабричной системы в самые короткие сроки вытеснят мелких и средних товаропроизводителей на практике не подтвердились. Такие производители сохраняются при капитализме и не исчезают при социализме на ранней ступени его развития» [56, 549].