Евгений Именитов - Освобождение России. Программа политической партии

Первый советский экспериментальный реактор БР-1 был пущен в Обнинском ФЭИ в 1956 году и подтвердил возможность расширенного воспроизводства плутония. На реакторе БР-5, работающем с 1959 года, были получены первые данные, необходимые для разработки энергетических быстрых реакторов с натриевым теплоносителем. В конце 1950-х к лидерам ядерной гонки присоединилась Англия с установкой DFR. Первый опытно-промышленный БР большой электрической мощности (предполагалось 60 МВт) «Энрико Ферми», построенный около Детройта, дал ток в 1965 году, правда, уже вскоре на нем произошла авария. В СССР в 1970 году появился экспериментальный реактор БОР-60 в НИИАР, до сих пор снабжающий теплом и электричеством Димитровград, а в 1973 году вступил в строй блок БН-350, предназначавшийся для выработки электричества и тепла для опреснительной станции в прикаспийском городке Шевченко и остановленный нашими казахстанскими соседями в конце 1990-х. В 1980-м заработал БН-600 в Свердловской области, сконструированный под руководством академика РАН Федора Митенкова.

У Франции был успешный опыт эксплуатации опытного натриевого блока «Феникс», работавшего с 1973 года. В 1986-м консорциум Европейских стран запустил реактор «Суперфеникс», при создании которого использовались некоторые решения, ранее воплощенные в советском реакторе БН-600, но в 1997 году проект был закрыт, хотя, несмотря на недостатки и дороговизну, вплотную подводил Европу к созданию коммерческого БР. В начале 2010 года французы снова принимают решение о строительстве демонстрационного реактора на быстрых нейтронах четвертого поколения с натриевым теплоносителем Astrid мощностью 600 МВт [87].

Противники реакторов на быстрых нейтронах, в том числе И. Н. Острецов, утверждают, что даже с военно-политической точки зрения будущего у таких ректоров в мире нет. Причина этого в том, что в одном подобном реакторе (одном энергоблоке) для его нормальной работы одновременно должны находиться до 20 тонн энергетического плутония, который может быть по несложной технологии переработан в оружейный плутоний. Вышеприведенный анализ не дает никакого иного вывода, кроме того, что проблемы мировой энергетики придется в будущем решать именно атомщикам. Это означает тиражирование атомных станций на быстрых нейтронах по всему миру. Тогда многие державы получат доступ к ядерному оружию, что полностью несовместимо с общемировой концепцией о недопущении его распространения.

Немаловажно и то, что эти реакторы имеют серьезные технические недоставки, которые пока не устранены. Главный – это их невысокая надежность. Охлаждение этих реакторов не водяное, а натриевое.

В энергоблоке на быстрых нейтронах реакция происходит в небольшом объеме при очень высокой концентрации делящегося вещества, поэтому энерговыделение происходит в десятки раз интенсивнее, чем в тех же объемах активной зоны тепловых реакторов. Традиционные теплоносители, например, вода просто не справятся с переносом такого объема тепловой энергии, и необходимо использование жидкометаллических теплоносителей с высокой удельной теплопроводностью, таких как натрий или свинец (в подводном флоте использовали свинцово-висмутовый теплоноситель). Экспериментальный БН-600 требует 1500 тонн натрия со степенью очистки 99,95 %. Натрий горит в воздухе и других окисляющих средах, а при соединении с водой или компонентами бетона выделяется взрывоопасный водород. Из-за высокой температуры жидкого натрия (370 °C на входе в активную зону и 550 – на выходе) компоненты энергоблока необходимо изготавливать из коррозиестойких специальных материалов, что резко увеличивает и так немалую стоимость изготовления энергоблока. Не решив по существу эти проблемы, ни с точки зрения подбора абсолютно надежных материалов для строительства реактора, ни с точки зрения обеспечения длительной надежной работы этих реакторов и их систем охлаждения, Росатом в рамках своей программы «Прорыв» уже планирует строительство более мощных БН-800 и БН-1200, предполагая решать эти проблемы по мере их разработки и внедрения, то есть фактически ставя эксперименты на работающих реакторах.

Важно понимать, что такая самонадеянность в этой сфере граничит с безумием. Никакой иной агент, кроме натрия, в быстром реакторе пока не может заменить работу штатной системы. Это означает, что в случае любой аварии подвести воду или иной агент извне для охлаждения реактора будет невозможно. А теперь вспомните о том количестве плутония, который находится в этом реакторе, притом, что для создания атомной бомбы нужно всего 6 кг.

На этом фоне концепция И. Н. Острецова и А. С. Богомолова, основанная на управляемом расщеплении урана-238 ускорителем, выглядит гораздо более безопасной и перспективной. Хотя и у нее имеется военно-стратегический недостаток. Дело в том, что любой атомный реактор (например, реактор движителя атомного авианосца) может быть дистанционно подорван, если противник сможет вместить ускоритель частиц, провоцирующий атомную реакцию, скажем, на борт грузового самолета. И. Н. Острецов даже предлагает соответствующую перспективную оборонную технологию, называя ее «инспектор».

Уже сейчас идет медленный и на первый взгляд незаметный процесс захвата нашей ресурсной базы по традиционным энергоносителям со стороны крупнейших транснациональных компаний, прежде всего BP, которая вошла в капитал Роснефти. Это в перспективе угрожает России потерей суверенитета над своей ресурсной базой. Поэтому любое грамотное дублирование энергомощностей, в том числе за счет развития атомной энергетики страны, в этих условиях является более чем оправданным. Основные требования к такой энергетике – это надежность, энергетический суверенитет и возможность долговременного использования.

Мы должны поставить задачу повышения плотности потока энергии важнейшей в построении и развитии нашей внутриэкономической доктрины. Нельзя признать случайным, что известный «приватизатор» отечественной экономики А. Б. Чубайс в качестве второго своего подвига взялся за расчленение РАО ЕЭС России, которое он успешно и завершил. Цель такой «энергетической реформы» – это отнюдь не внедрение рыночных отношений в энергетику, тем более, что в условиях естественной монополии они невозможны, а скорее подрыв способности энергосистем нашей страны к концентрации капитала для реализации крупных инфраструктурных проектов.

Расчленение РАО ЕЭС России наряду со вступлением нашей страны в ВТО абсолютно лишает нас возможности активной государственной поддержки по строительству генерирующих мощностей. Собственные ресурсы в рамках разрозненных компаний для этой цели также не могут быть сконцентрированы.