Борис Мандель - Этнопсихология

Личность – конкретный человек, член этнических сообществ разных уровней, самостоятельный и творческий «носитель» этнического самосознания, реализующий в этносе разнообразные официальные и неофициальные роли (для экономической этнопсихологии важен анализ экономических ролей).

Инонациональные сообщества – этнические объединения (группы), с которыми соседствует и (или) взаимодействует данный этнос, в состав которого по каким-то причинам «вливаются» его представители, сравнение с характеристиками которого показывает самобытность и самостоятельность «нашего» народа, разделение на «мы» и «они».

Пять выделенных этнических субъектов – это минимум тех феноменов, которые так или иначе приходится рассматривать экономической этнопсихологии, в которых реализуются любые другие этнопсихологические явления. И не может игнорироваться тот факт, что взаимосвязи и взаимозависимости существуют не только между названными субъектами, но и между составляющими (вплетенными в них) проявлениями. Так, при взаимодействии личности и этноса можно рассматривать влияние менталитета этноса на убеждения человека или роль гетеростереотипов на характер его взаимоотношений с представителями других народов.

Психолого-экономическими составляющими менталитета являются знания, социальные установки, стереотипы и традиции, характеризующие особенности ведущих хозяйственных деятельностей, присущих данному этносу и социально-экономических отношений, особо характерных для него. В «состав» менталитета, естественно, включены и автостереотипы экономического порядка, отражающие то, как хорошо мы хозяйствуем, торгуем, справедливо распределяем блага, упорно и настойчиво работаем и т. п. Если взять, например, наиболее емкую часть экономики – выпуск и реализацию товаров, то можно констатировать, что специфика производства (добычи) продуктов для потребления и продажи у скотовода-степняка или таежного охотника породила массу специфических понятий, отражающих особенности данных экономических деятельностей и способов овладения ими, а также мотивов, умений и навыков, критериев эффективности и т. п. Причем скотовод или охотник согласится с введением новых экономических понятий в малознакомых для него сферах деятельности (инвестирование, кредитование, банковское обслуживание и т. п.), но его невозможно будет заставить отказаться от привычных, оправдавших себя тысячелетиями терминов и названий, отражающих специфику его труда и отношений с традиционными партнерами. Отсюда самобытность экономических составляющих менталитета этноса, его психология будет существовать и в перспективе.

Экономическая этнопсихология не может обойти вниманием этническое своеобразие разделения труда, что связано с распределением социально-профессиональных ролей, а в целом с этнической производственной самоорганизацией. К примеру, при традиционной совместной рыбодобыче у ряда «приморских» аборигенных народов многолетняя практика предопределила необходимость тех или иных носителей специфических ролей и зачастую не приемлет любой навязанной модернизации. Роль, профессионально принятая и освоенная, реализуемая человеком длительное время (а иногда и всю жизнь), отношение с другими при ее воплощении – все это не может не отложить отпечаток на психологию ее исполнителя. С реализацией социально-профессиональных ролей, с дифференциацией уровня богатства и необходимостью решать жизненно важные проблемы этноса связаны психолого-экономические проблемы этнического лидерства, этнической элиты, этнического управления и самоуправления. То, что любое управление этнопсихологично в своей основе, понимает каждый здравомыслящий человек, поскольку оно зрело одновременно с многовековой историей развития этноса и лишь в определенный период истории и развития получило какую-то интернациональную окраску «Каждый народ достоин своего лидера» – в этой истине заключена огромная мудрость. Народы всегда видели в лидерах их экономически значимые способности и наклонности, умение сосредоточить усилия людей на важнейших хозяйственных проблемах. Например, законодательство «Нового курса» Ф. Рузвельта, включающее в себя такие акты, как «Закон о восстановлении национальной экономики», «Закон о регулировании сельского хозяйства» и т. п., наряду с глубокой верой в компетентность своего президента, мобилизовало энергию, деловую хватку и творчество народа значительной части США на существенные изменения и достигло в этом успеха. То, что российское массовое сознание ищет в современных политиках навыки и умения хозяйственников, тоже отражает актуальные психолого-экономические закономерности рыночных реформ в нашей стране. Проблема национальных лидеров «экономического склада» дополняется во многих этнических сообществах проблемой роли кланов (родовых и иных объединений) в экономической жизни конкретных этносов, механизмов их влияния на нее. В современной этнографической литературе есть интересное слово «линидж» (от лат. Нпеа – ряд, поколение, род), обозначающее совокупность лиц из родственных групп. Так вот, если взять современную рыночную конкуренцию и (или) политическую борьбу во многих малых и средних этносах, то она представляет собой противоборство патрилиниджей (родственников по отцовской линии) и матрилиниджей (соответственно – по материнской) за распределение и перераспределение собственности, материальных благ, социально-экономических статусов, трансфертов и т. п. А там, где есть место родству, поблажкам, протекционизму, необоснованным льготам, чаще всего надо искать особенности этнической психологии. Мы уже не говорим о возможностях тендерного подхода в анализе разного рода линиджей.

Экономическая этнопсихология не может не обращаться и к системе социального контроля в экономической среде, с помощью которого общество регулирует деятельность и поведение экономических субъектов разного уровня. Несмотря на то что в основе своей здесь критериями, формами социального контроля выступают разного рода правовые, экономические, административные акты и действия, они всегда получают свой психологический отзвук. Например, и на общероссийском, и на региональном (включая национальные республики), и на местном уровнях существуют нормативные предписания, отражающие локальные стандарты размера и порядка сбора налогов. Данный факт косвенно показывает, что восприятие налоговой системы в качестве рациональной – нерациональной, справедливой – несправедливой обусловливается многими психологическими детерминантами. Так, представление налоговых льгот национальным республикам и округам в связи с их суверенитетом немалой частью русского большинства было воспринято как нарушение их законных прав на равенство взимания налогов. Аналогичные проблемы возникают при установлении социальных льгот для «малочисленных» народов, при регламентации деятельности торговых меньшинств и т. п. В каждом таком случае с той или другой стороны у заинтересованных этнических групп нередко возникают расхожие мнения: «с нас берут больше, а дают меньше», «другие этносы живут за наш счет», и нечто подобное.