Лада Лапина - Счастье сильнее страха [Книга поддержки родителей особых детей] [litres]

«У вас будет девочка», – написала мне задорная и приветливая сотрудница лаборатории, которой мы передавали материал на анализ, и я не смогла сдержать рыданий.

Так появилась на свет старшая дочь. Когда это же сообщение я получила второй раз, с младшей дочерью, то не поверила своим глазам. Это был просто подарок небес. Конечно, эти подарки устроили мне веселую жизнь. Да, девочки не болели гемофилией, но выдали на-гора полный список того, что может случиться с детьми. Колики, нейродермит, заикание, непослушание и кашель длиной в столетие. Я научилась не спать, существовать одновременно в трех местах и успевать все за шестьдесят секунд. Но главное – у меня наконец закончились силы, поэтому я научилась больше заботиться о себе.

Это означало, что я смогла максимально много (для меня!) отдать, как говорится, на аутсорсинг. Уровень дохода семьи был довольно средним, но приоритеты поменялись, и мне несложно было отказываться от каких-то благ ради помощи со стороны. У нас появилась на два-три дня в неделю отличная няня. Поездками в гемцентр за фактором полностью занимался муж, я подключалась только в экстренных случаях. Сын ставил себе уколы, готовил завтраки и даже как будто делал уроки. Через некоторое время я решилась на помощницу по хозяйству. С учетом того, что с шестимесячного возраста младшего ребенка я уже немного начала работать как психотерапевт, нагрузка была очень большая. Но стало ясно как день, что признание своего бессилия очень полезно для здоровья, экономии энергии и роста непритязательности и самостоятельности детей.

Гемофилия переставала быть осью нашей жизни и постепенно уходила в фон. В основном мне оставалось следить, чтобы сын вовремя вспоминал про очередной укол, а также вел дневник переливаний, ходил в бассейн и поликлинику. Также я все еще контролировала сроки получения лекарств и вела официальные подробные протоколы инфузий, которые надо было сдавать при получении новой партии фактора. Такое облегчение давало соблазн вытеснить мысли о болезни старшего ребенка на периферию сознания, как будто ее вовсе нет. Особенно тяжело было думать о зависимости от дорогостоящих лекарств, которые предоставляет государство, скатывающееся в кризис. Однако я знала, что этого делать не стоит. Ко всему можно приспособиться, важно трезво относиться к реальности. Гораздо хуже жить иллюзиями.

В плену иллюзий можно находиться десятилетиями. Они выдают желаемое за действительное и поэтому дают определенную надежду – как правило, на благополучие, спокойствие, защищенность. Они призваны служить таблеткой от болезненной реальности. Но именно встреча с реальностью, конечностью и спектром тяжелых чувств помогает находить силы на полноценную активную жизнь. Если человек понимает, что другой жизни не будет, ее ценность повышается, а проживание горя освобождает место радости. Неспособность матери и отца быть счастливыми рождает у детей подозрение о своей вине в этом. Поэтому умение взрослых организовать жизнь так, чтобы она давала удовлетворение, имеет огромное значение для психологического здоровья ребенка. Это исключительно важно для особых детей. Радоваться жизни при лишениях и боли – трудная задача, но опыт счастливых родителей дает надежду на возможность ее решения.

Написать «стала отдавать дела» несравнимо легче, чем осуществить это в реальности. Каждый новый помощник, каждый отказ от дополнительного учебного курса, каждое отложенное дело рождали во мне паническое переживание собственного бессилия. Бессилие означало, что я проигрываю мифическую битву за успех и лишаюсь возможности возлежать на сияющих вершинах, что было равносильно тому, что я никогда не смогу быть довольна жизнью. Если раньше карабкаться к пикам мешала болезнь сына, то сейчас это были относительно здоровые, но родившиеся один за другим дети.

Известие о последней беременности было воспринято не только с радостью, но и с паникой, переходящей в ужас. Так дало о себе знать уже не такое катастрофическое, но очень знакомое мне состояние «жизнь закончилась». Чуть раньше, во время частых простуд старшей дочки, оно уже появлялось на авансцене мерцающими огнями. Мне казалась, что настоящая жизнь – это активная профессиональная деятельность и контакты с социумом, но с частыми недомоганиями детей и моей верой в незаменимость все это было недоступно.

Перспективу стать многодетной матерью подкармливало ненасытное желание быть первой и лучшей, но одновременно я понимала, что жизнь «откладывается» еще года на три. Вариант «не рожать», безусловно, не рассматривался: после того, что я перенесла с сыном, здоровые дети для меня были Божьим подарком. Таково, кстати, и значение имени старшего ребенка – «дар Бога». По тому богатству опыта и мудрости, которые я получила благодаря детям, я в этом совершенно не сомневаюсь.

Но на момент вынашивания второй дочки никакой мудростью и не пахло. Несмотря на длительную историю лишений и явное, материализованное свидетельство положительных перемен, я паниковала и сокрушалась. Думала, что больше ни за что не выдержу заточения в четырех стенах. Но и ругала себя за то, что не могу радоваться еще одной девочке – двойному воплощению давней мечты. Регулярная личная терапия, которую я к тому времени получала, если и показала абсолютную бессмысленность самокритики, то еще не научила правильному отношению к себе.

Однако, на терапии мне предложили эксперимент, направленный на то, чтобы моя счастливая материнская и нереализованная профессиональная части «увидели» друг друга. Это мне колоссально помогло. Как ни объясняй стремление к победам различными неврозами, я действительно могла назвать себя только матерью. А эта ипостась, нежданно-негаданно, без всяких детских мечтаний, наполнилась до краев. Пусть мой материнский путь был тернист, измученный организм ликовал от возможности вскоре поцеловать родное чадо. И в этот же момент сокрушенно вздыхала душа, которой хотелось летать. Мне – как личности, как человеку с определенными интересами, характером и темпераментом – действительно нужен был профессиональный полет. И связанная с ним дополнительная жизненная опора. И только когда моя реализованная часть «увидела» ту, которая страдает, а точнее, признала за ней право терять крылья и печалиться, жизнь показалась мне намного гармоничнее. По сути, этот эксперимент был возвращением моей «нормальности», и мне удалось хотя бы немного погоревать.

Приведенный пример наглядно иллюстрирует действие «теории парадоксальных изменений». Если образно представить себя состоящим из нескольких конкурирующих «частей», это поможет опознать, присвоить и прожить чувства, которые привычно отвергаются, и в результате большой чувственный пласт остается непроявленным.