Александр Бадхен - Лирическая философия психотерапии

Наш самолет компании «Аэрофлот» приземлился в Нью-Йорке 16 июня 1990 года в 13:35 в аэропорту имени Джона Кеннеди. Паспортный контроль:

– Вы говорите по-английски?

– Да, немного.

– Вы приехали по делам эмиграции?

– Нет.

– Сколько у вас с собой денег?

– 328 долларов.

Офицер (женщина) улыбается. По моему мнению, это, конечно, очень много денег. Офицер пришпиливает к паспорту какую-то бумажку. У нее ломается степлер. Она смотрит извиняющимся взглядом и говорит:

– Все время так.

Я вспоминаю про свои муки с такой же машинкой и выражаю ей свое сочувствие. Мы прощаемся.

На таможенном досмотре, взяв мои документы, меня спрашивают:

– Вы из России?

– Да.

– Очень хорошо, очень хорошо. Проходите.

С табличкой «Mark, Sasha» нас встречает женщина средних лет. Ее зовут Хелен. Вместе с ней мы идем на автостоянку, расположенную на 4-м этаже здания аэропорта, где припаркована ее машина (для нас с Марком сама идея парковки на 4-м этаже выглядит абсолютно нереально). Машина темно-вишневого цвета, потрясающая, я никогда в таких не ездил. С кондиционером! В Нью-Йорке жарко. Двигатель бесшумный. Мы едем. Она рассказывает, что по специальности она арт-терапевт, что у мужа есть русский друг – Эрнст Неизвестный. Может быть, мы слышали? Мы слышали. Хелен привозит нас в пригород Нью-Йорка, в небольшой городок Хастингс-он-Хадсон, где мы будем жить два дня. Нашу хозяйку зовут Полли. Она психолог, занимается частной практикой, работает в основном с детьми. Заканчивает книгу. Полли проводит нас с Марком нашу комнату, а потом мы с ней идем на прогулку по городку.

Полли выгуливает собаку и показывает нам окрестности. Мы подходим к зданию местной школы, перед которым большой фонтан. И тут у меня захватывает дух. Сейчас я расскажу вам о самом сильном потрясении моего первого дня в Америке. Ни сам перелет, ни автостоянки на крышах, ни небоскребы и многоярусные дороги, ни иностранная речь не произвели на меня такого ошеломляющего впечатления, как этот фонтан. Дело в том, что в воде вокруг фонтана плавали золотые рыбки. Много золотых рыбок. Перед зданием школы. Позже я много раз видел такие фонтаны или прудики в американских школьных двориках и университетских парках с чудесными рыбками (вероятно, это были карпы), которые прямо из ваших рук выхватывают кусочки хлеба, которые вас не боятся. Потом я привык к этому, но в первый раз – это было сильно. Это было начало моего знакомства с миром, где дикие животные свободно разгуливают по приусадебным участкам, где птицы не боятся людей и люди не гоняются за ними и не вылавливают рыб из фонтана. Если вам не понятно, что меня поразило, то в качестве примера приведу историю моей знакомой, которая летом 2006 года отдыхала на курорте в Турции. Так вот, там наши пьяные соотечественники поймали павлина, ощипали, зажарили и съели. Их, конечно, оштрафовали и т. п. Но это на курорте в Турции и, следовательно, эти туристы люди не бедные и не голодали. А в 1990 году в СССР жилось голодно. И рыб просто выловили бы и съели.

Потом мы ужинаем, и Полли везет нас показать ночной Нью-Йорк. Потрясающе, конечно, но рыбки в фонтане продолжают стоять у меня перед глазами.

На следующее утро Полли инструктирует нас для самостоятельной поездки в Нью-Йорк. Она пишет в моей записной книжке инструкции, которые читаются как стихи:

Большой центральный вокзал,

Найдите информационный центр.

Ближайший поезд на Хастингс-он-Хадсон.

Узнайте, верхний или нижний уровень

И номер поезда,

Сядьте слева лицом по ходу движения.

Хастингс – это следующая остановка после Грейстоуна.

В случае чего – звоните за счет абонента.

Просто наберите «0» и скажите:

«Я хочу позвонить за счет абонента Полли».

Нью-Йорк нас с Марком потряс. Но потряс по-своему. Мы на 42-й улице. Вокруг английская и немецкая речь, люди в индийских тюрбанах. По улице под охраной полицейских движется, танцуя, с песнями караван кришнаитов. Движение транспорта остановлено перед раскрашенными золотом колесницами, запряженными буйволами. Вокруг суетятся люди, раздающие прохожим орешки, а в небе летит самолет с рекламным транспарантом. И все это одновременно. Небоскребы. Лимузины. Запахи еды. Мы идем в музей Метрополитен. После музея, перед отъездом в Хастингс-он-Хадсон, у меня деловая встреча. В Ленинграде один знакомый попросил передать книгу своему родственнику, недавно эмигрировавшему в США. Я договорился встретиться с ним у музея. Мы с Марком почти на ходу заскакиваем в его машину – в этом месте останавливаться запрещено – и куда-то едем. Я спрашиваю молодого человека, как его дела. В это время он делает левый поворот, пропускает пешеходов и говорит:

– Все бы хорошо, если бы только не эти обезьяны.

Он показывает на чернокожего молодого человека перебегающего улицу. И я понимаю, что все не хорошо. Что здесь расизм. И особенно нелепо и чудовищно это звучит из уст моего соотечественника. Нам с Марком нужно выйти. Нам пора возвращаться в Хастингс-он-Хадсон, где плавают в фонтане золотые рыбки.

Вечером Полли устраивает обед в честь нашего приезда («русские приехали!»), на который приглашает своих друзей. А на следующий день мы прощаемся с Полли и трогаемся дальше. Наш путь лежит на вокзал, откуда мы поедем на поезде в сторону Массачусетса. Нам нужно выйти из поезда в Коннектикуте на станции «Дорога 128» (Route 128). В поезде встречаемся и знакомимся с остальными членами группы из СССР. Кроме нас с Марком, есть еще коллеги из Ленинграда, Москвы и Вильнюса. На платформе нас встречают несколько человек. Самый заметный – высокий Томас Йоманс, Энн Йоманс – его жена, Прилли Санвил, Майкл Джиганти. Кажется, кто-то еще, сейчас уже не помню. Том Йоманс держит на поводке собаку, золотого ретривера, которого зовут Тэрен. Нас рассаживают по машинам и везут в Бостон. Там мы ужинаем вместе с неизвестными нам пока американскими коллегами, а потом нас распределяют между теми, у кого мы остановимся на ближайшие пару дней. Мы с Марком попадаем к Марку Руссо и уезжаем с ним в Кембридж, где находится Гарвардский университет. Там на Гарвард-Стрит находится место, где мы будем жить пару дней. Это «half way house», буквально – «дом на полпути» для психически больных между стационаром и обычной, самостоятельной жизнью. Это немного похоже на общежитие. У каждого здесь своя комнатка с кухней, туалетом и душем. Каждый сам заботится о своем питании, ходит в магазины, готовит и т. п. Есть большая общая комната с телевизором и стеллажом с книгами. В этом доме постоянно находится психолог или социальный работник, который занимается с постояльцами индивидуально и в группе.

Марк Руссо – как раз такой психолог. Его забота о нас трогает до глубины души. Он приводит нас в нашу комнату, открывает шкафчик на кухне – там хлеб, печенье, крекеры; открывает холодильник – там молоко, масло, яйца; ставит на стол тарелку с фруктами и, смущаясь, говорит: