Александр Данилин - LSD. Галлюциногены, психоделия и феномен зависимости

Именно распад этого «Я» вырабатывает новую разрешительную и гедонистическую этику: усилия больше не в моде; все, что является принуждением или жесткой дисциплиной, обесценивается в пользу культа желаний и их немедленного удовлетворения…

Свободные ассоциации, творческая спонтанность и ненаправленность, наша культура самовыражения и наша идеология благополучия поощряют дисперсию в ущерб концентрации, временное вместо постоянного — все это работает на расчленение «Я», на уничтожение организованных и синтетических психических систем…

Конец эпохи воли совпадает с эпохой чистой индифферентности, с исчезновением великих целей и великих начинаний, ради которых можно пожертвовать жизнью: «все и немедленно», а не perasperaadastra (через трудности к звездам — латинский афоризм. — А.Д.). «Чтоб вы лопнули», — подчас читаешь на стенах домов… Наше «Я» уже расчленено на отдельные тенденции в соответствии с процессом распада, взорвавшего общество, которое превратилось в персонализованные молекулы. И вялый социум является точной копией равнодушного «Я», наделенного недостаточно сильной волей, нового зомби, пронизанного и управляемого информацией».

Но вот что интересно. С точки зрения Липовецки, все эти процессы имеют положительное, позитивное значение для человечества. Липовецки не видит ни того, что нарциссизм является изнанкой наркоза, ни того, что окружающие люди становятся для нарцисса вещами:

«Страсть нарцисса возникает не ради восстановления утраченной целостности, она не компенсирует отсутствие личности, а вырабатывает ее новый тип, новое сознание с его неопределенностью и колебаниями. Пусть наше «Я» становится как бы «плавающим пространством», не имеющим ни постоянного места, ни ориентиров. Пусть это резерв в чистом виде, приспособленный к неустойчивости своей собственной системы; такова функция нарциссизма, тонкого инструмента, постоянного обновления «пси» (психической энергии. — А.Д.), который необходим для постмодернистского экспериментирования.

Очищая наше «Я» от сопротивляющихся постоянных факторов и стереотипов, нарциссизм делает возможной ассимиляцию моделей поведения, разработанных теми, кто занят проблемами нашего физического и душевного здоровья: вырабатывая «характер», приспосабливающийся к современной ситуации, нарциссизм участвует в важной работе по научному управлению телами и душами людей».

Если вы вчитаетесь в последний абзац, то услышите знакомое воспевание скиннеровских методов внушения. Липовецки радуется тому, что мир, состоящий из нарциссов, будет поддаваться «научному управлению» со стороны свободной от нарциссизма элиты. Внимательному читателю нашей книги будет понятно, что «нарциссизм» Липовецки на самом деле является одним из наиболее частых проявлений эгосистолического влечения «Я» (в сущности, вариантом «понижения порога сознания»).

Личность прячется от равнозначности мира в самое себя, резко ограничивая тем самым способность своего восприятия реальности. Предельная самовлюбленность заставляет человека окончательно ослепнуть и оглохнуть по отношению к другому. Липовецки, постулируя нарциссизм как главную, единственную и положительную характеристику новейшего человека, как бы полностью лишает нас права на метафизическую потребность и эгодиастолу — расширение своего «Я», достижение цельности и мудрости.

Липовецки понимает пустоту точно так же, как понимал ее основатель микропсихоанализа Сильвано Фанти. Для них обоих пустота — это энергия, создающая нового человека и новое общество.

В отличие от французской философии свободная русская мысль XX века всегда воспринимала происходящее с нами, опустошенность наших душ как трагедию.

Русские религиозные философы различали понятия «личность» и «индивидуальность», то есть понятия, которые часто употребляют как синонимы.

В 1953 году И.А. Ильин выпустил в Париже свою пророческую книгу «Аксиомы религиозного опыта». Это замечательное исследование вышло в свет незадолго до начала «психоделической революции». Философ как будто пытается предупредить о чем-то…

«…Объясняется еще целый ряд явлений религиозного вырождения, как личных, так и социальных, из коих некоторыя обычно совсем не осмысливаются как религиозныя.

Таково явление человеческого аутизма.Под аутизмом разумеется такая жизненная установка человека, при которой он считает себяи своинастроения, потребности, вкусы, удовольствия, удачи, неприятности — важнейшим делом жизни, мерилом всяческой ценности.Бессознательно, в силу неодухотворенного инстинкта самосохранения (выделено мной. — А.Д.), — такая установка присуща огромному большинству людей»…

Обратите внимание — Ильин пользуется психиатрическим термином «аутизм» для обозначения того же состояния души, которое Липовецки именует нарциссизмом. Для некоторых направлений современной психиатрии, в частности психиатрии советской, слова «аутизм» и «безумие» являются полными синонимами.

В этой книге мы еще не описывали способы самозащиты «растворяющегося», онтологически неуверенного «Я». За что оно может ухватиться?

Только за самого себя.

Такое «Я» должно будет войти в состояние эгосисто-лы, исключив для себя любую возможность для трансценденции. Человек должен запретить себе слова «Любовь», «Вера» (даже «Доверие»), «Мечта» и «Смысл»; заглушить в себе малейшие проблески романтики.

«Спрятавшееся» «Я» будет все время бояться, что другие проведают о его ничтожестве и унизят его еще больше. Центром его жизни станет желание самосохранения, и только оно одно.

Для самоопределения такой человек будет использовать фальшивые ценности — «симулякры». Говоря другими словами, он будет испытывать постоянную зависимость от собственных развлечений.

Существование других «Я» просто не будет приниматься им в расчет; они же — вещи, а вещь можно использовать в своих интересах, можно делать с ней все, что угодно…

Все взаимоотношения «виртуального человека» с другими сведутся к попыткам манипулировать ими.

Подобную человеческую конструкцию, конечно, трудно называть личностью. Ее место заняла конструкция, которую русская христианская философия именовала «индивидом».

«Личность не тождественна индивидууму… человек может иметь яркую индивидуальность и не иметь личности, если он не способен… к тому усилию, которое требует реализация личности… личность предполагает существование сверхличного. Личности нет, если нет ничего выше личного. Тогда личность лишается своего ценностного содержания».