Джон Гриндер - Истоки нейро-лингвистического программирования

Как это сделать? Игнорируя различия и концентрируясь на схожих чертах. Хотя, постойте-ка, термин игнорируя в том контексте, в котором он был использован в последнем предложении, является «суррогатом» удаления – человек игнорирует что-либо, удалив это явление из зоны своего внимания. Таким образом, становится очевидно, что удаление и обобщение являются элементами одного процесса, а получаемое в итоге обобщение само по себе является следствием применения удаления. Вы приходите к обобщению, удалив класс элементов, которые не являются общими для двух переживаний, и сосредотачиваете свое внимание на тех областях, где они пересекаются.

Теперь рассмотрим искажение и его отношения к паре удаление/ обобщение. Как минимум в соответствии с привычным нам значением слова «искажение», акт удаления элемента в описании некоторого события для достижения обобщения представляет собой искажение описания этого события. В суде, например, такое действие будет рассматриваться как искажение доказательственной базы.

Я считаю три предложенных универсальных квантификатора – искажение, удаление и обобщение – в лучшем случае некогерентными, и предлагаю исключить их из нашего дальнейшего обсуждения. Хотя с точки зрения эпистемологии, это предложение абсолютно не имеет никаких оснований. Любопытному читателю я предлагаю ознакомиться с эпистемологией, изложенной в книге под авторством Бостик Сент-Клер и Гриндера «Шепот на ветру». 1Гиллиген описывает, в каком контексте в этих явлениях была необходимость на тот момент (приношу свои извинения!)

Комментарий Гиллигена:

Во-вторых, равное по важности значение в те дни придавалось тому, чтобы научиться обходиться без фиксированных карт, то есть учиться на подсознательном уровне. Как я вскоре обнаружил в процессе работы с трансом, гипнотическая индукция представляет собой набор коммуникаций, который разрушает рамки устоявшихся карт, тем самым впуская в жизнь новый опыт, несдерживаемый предпочтениями карты. С этой натуралистической точки зрения, практически все время, которое я провел с Бендлером и Гриндером,

было гипнотической индукцией – глубинный сущностный дух, руководивший работой, растворял все закостеневшие взгляды (в нас самих и в окружающих), чтобы в нашу жизнь могли войти смех и новые значимые реальности.

Сравните это описание с тем, что рассказывают Дилтс и Айхер о том времени и влиянии различных методов на них – в этих трех описаниях на удивление много разночтений. Опять же, я полагаюсь на читателя, которому предстоит самостоятельно воссоздать некую общую последовательную версию событий, на которые ссылаются эти три автора, и которые в их описаниях столь отличны в смысле значимости, составляющих элементов и последствий.

К комментарию Гиллигена мне бы хотелось добавить лишь то, что я предпочел бы, чтобы он пояснил, что он подразумевает под термином «фиксированная карта». В некоторых местах своего повествования, Гиллиген, кажется, имеет в виду сознательно воспринимаемые карты (первое предложение отрывка) в качестве референта фиксированных карт; в иных случаях (перечитайте последнее предложение в этом же отрывке) он, похоже, подразумевает внутренние карты. В любом случае, я хотел бы отметить, что он точно описывает большинство задач, которые мы ставили перед собой, процесс тестирования паттернов, странные упражнения, целью которых (пользуясь терминологией Гиллигена) был анализ и расширение или избавление от этих карт.

От себя добавлю, что мой опыт подсказывает мне, что как сознательные, явные карты, так и бессознательные, скрытые карты одинаково опасны, так как препятствуют получению нового опыта.

В своем повествовании Гиллиген не упомянул, что даже при условии, что вы добились успеха в избавлении от таких карт в определенный момент времени X, не существует гарантии, что вы сможете избежать развития новых карт через некий промежуток времени Y. Гиллиген говорит о возникновении новых значимых реальностей . Карты этих новых реальностей также станут препятствием на пути к получению нового опыта и их, в свою очередь, тоже придется уничтожить, если исследователь захочет оставаться внимательным и открытым для этих новых реалий.

Гиллиген пишет:

Для меня революционный дух НЛП исходил из прекрасного сочетания двух этих уровней: (1) обучения без карт (т. е., бессознательного обучения) и (2) обучения с помощью карт, усовершенствованных благодаря принципам метамодели. Первый представлял собой бездонный источник оригинальных идей и возможностей, в то время как второй предлагал средство улучшения и оформления этих возможностей в доступные и воспроизводимые модели. С моей точки зрения, последующие поколения НЛП слишком сильно полагались на второй уровень и пренебрегали первым, что довольно часто приводило к «строительству усовершенствованных мышеловок».

Хорошо сказано! Я хотел бы лишь добавить, что, как я уже сказал выше, создание доступных и воспроизводимых моделей таит в себе опасность – опасность того, что создатель начнет настолько верить в свои собственные творения, что начнет жить, следуя набору фиксированных карт, не пытаясь избавиться от них с целью дальнейшего развития.

Хотелось бы подробнее остановиться на словах Гиллигена про «усовершенствованные мышеловки», возникновение которых и привело к тому, что Гиллиген принял решении прекратить вплотную заниматься НЛП. Существует множество доказательств правоты Гиллигена. Какое количество людей, изучавших НЛП, всерьез занимались моделированием? Насколько продуктивным оказалось моделирование успешных людей с использованием техник НЛП в долгосрочной перспективе? Чем объяснить тот факт, что подавляющее большинство книг, написанных об НЛП, представляют собой всего лишь повторяющиеся описания классических паттернов из эпохи зарождения НЛП или их не особенно удачных вариаций? Если моделирование не есть пример добычи питьевой воды из глубокого колодца творческого бессознательного (согласно словам самого Гиллигена), то я не знаю, чем еще оно является. Техника гипноза, разработанная и используемая Гиллигеном, на мой взгляд, является прекрасным примером смешения моделирования Эриксона и качеств, благодаря которым Гиллиген и есть Гиллигеном!

Гиллиген пишет:

Когда оба разума действуют в гармонии на самых высоких уровнях своих возможностей, возникает искусство, творчество, гений и трансформация…

Я хотел бы предложить другой термин – формулировка «два разума», с моей точки зрения, не совсем корректна. Я бы предпочел называть это координированной работой двух полушарий, каждое из которых отвечает за определенные функции. Бейтсону нередко приходилось дискутировать с представителями нового поколения, которые, столкнувшись с его исследованиями, настаивали на том, что творчество НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ни результатом работы недоминантного полушария, ни бессознательных процессов, а скорее естественным следствием непрерывной борьбы между ними. Добавлю, что искусство жизни во многом заключается в способности координировать эти два процесса (сознательный и бессознательный, или, если хотите, работу доминантного и недоминантного полушарий), особенно в те моменты, когда одно из полушарий более второго задействовано в том или ином процессе.