Иван Стригин - Альтернатива выживанию. Введение в психосинтез

Мэрилин Мюррей рассказывает о своем самом обычном для девочки из Канзаса детстве, о том, как она училась и общалась с друзьями, каталась на лошадях и участвовала в организуемых церковью пикниках. Ее жизнь могла бы показаться ничем не примечательной, если бы не одно «но»: ей часто снились ночные кошмары, которые сопровождались приступом астмы.

Когда Мэрилин выросла, она вышла замуж, переехала, открыла с мужем магазин, и, с детства привыкнув подавлять свои чувства, загружала себя работой до предела, не оставляя возможности посмотреть на свою жизнь, свои отношения и семью – и понять, насколько эта жизнь хороша.

Со временем астму сменили головные боли и боли в спине и ногах, причину которых установить не удавалось, и о которых кроме Мэрилин и ее врачей не знал никто. Она открыла с мужем галерею, бизнес шел в гору, но чем более успешной она становилась, тем хуже себя чувствовала. Подруга уговорила ее пойти на психотерапию.

В ходе терапии она постепенно переходила от одного воспоминания к другому, каждое увязывалось в общую картину, помогая объяснить и ее перфекционизм, и склонность заваливать себя работой, и многое другое. Шаг за шагом углубляясь в свой «подвал», Мэрилин обнаружила и причину ее астмы. В восемь лет она пережила оральное изнасилование, и астма была единственным, что прорывалось из ее бессознательного, сообщая о том, что произошло: тогда она действительно задыхалась.

Постепенно прояснились и другие детали – например, стало ясно, почему она уже во взрослой жизни слишком часто покупала туфли, которых скопилось у нее более сотни пар. После изнасилования она искала туфли, в которых была в тот день, и боялась их не найти, потому что тогда пришлось бы объяснять родителям, как именно она их потеряла.

Перед тем как Мэрилин узнала все это про себя, она могла сказать о себе то же, что может сказать каждый из нас: «у меня было самое обычное детство». До определенного возраста она жила и работала, добивалась успеха, растила детей, использовала свои возможности, знания и навыки. Травматический опыт не имел доступа в ее сознание. В то же время, где-то глубоко внутри она не чувствовала, что ее жизнь приносит ей удовольствие, что это хорошая жизнь. А вытесненные переживания прорывались приступами астмы и болями в теле.

Низшее бессознательное в любом случае с нами каждый день, и не может не оказывать влияние на нашу жизнь. Вытесненные переживания делают нас слепыми к болезненным, травматическим сторонам нашей жизни. Мы избегаем слышать чужую боль, потому что, если позволим это себе, – наша боль отзовется, станет видимой для нас, пусть и до конца не осознанной. Таким образом, низшее бессознательное не просто охраняет нас от боли и содержит вытесненные переживания – оно не позволяет нам чувствовать трагическое в нашей жизни и в мире.

В крайних случаях некоторые люди перестают чувствовать чужую боль вообще, и тогда становится очень просто причинить боль другому. Мюррей пишет о своем опыте работы с заключенными, совершившими насильственные преступления. В ходе работы в личной истории каждого она обнаружила тяжелую травму, нанесенную еще в детстве самыми близкими родственниками. Изнасилования, избиение, травля, многие другие травмы, о которых они давно забыли и которые с большим трудом позволили себе осознать и принять. Где-то глубоко внутри в насильнике живет жертва – так же, как в жертве «отпечатывается» насильник.

Когда низшее бессознательное все-таки прорывается в сознание, это ощущается как сильная боль. Мюррей описывает это как море боли, Джон Ферман – как удивление от боли. В этом переживании действительно есть что-то от удивления: мы внезапно начинаем видеть ту боль, которую носим в себе постоянно, не обращая на нее никакого внимания. И в этом смысле исцеление травмы предполагает исцеление нашего настоящего, а не прошлого.

Низшее бессознательное – не единственное место, где мы храним вытесненный опыт. Пользуясь аналогией, в доме есть не только подвал, но и чердак, где обычно тоже хранится масса всего интересного. Мы вытесняем не только болезненные переживания: поскольку травматизация угрожает нашим талантам, способностям, качествам, которые наше окружение не принимает в нас, мы бессознательно стремимся сохранить их, не проявляя вовне. Этой цели служит высшее бессознательное (the higher unconscious).

В высшее бессознательное оказываются вытесненными чувство сострадания, смелость, креативность, чувство свободы, сотрудничества и дружбы, щедрость, благодарность, восхищение, терпение, спокойствие, понимание, мудрость. Качества, вытесненные в высшее бессознательное, еще называют трансперсональными, поскольку они, если мы получаем к ним доступ, выводят нас за границы себя, мы в них трансцендируем.

Бывает так, что в детстве мы проявляем свою креативность, но для нашего окружения важнее, чтобы мы строго следовали правилам. Либо мы имеем доступ к своим чувствам и делимся ими, а в семье существует негласное правило о том, что чувства выражать нельзя. И тогда креативность и чувствительность должны быть вытеснены, чтобы мы могли существовать в таком окружении.

Происходит разделение, сплиттинг: мы вытесняем отверженность, непринятость, стыд в низшее бессознательное, которое закрывает от нас ужас небытия и боль ранености (Рис. 3). Свою чувствительность и креативность мы вытесняем в высшее бессознательное, которое закрывает от нас возможность проявить себя в чем-то и более полно чувствовать жизнь. А сами существуем где-то между ними, характеризуя свою жизнь как «нормальную». В этом поле и формируется выживающая личность.

Существенно позднее мы можем обнаружить, что наша жизнь пуста, в ней не хватает чего-то. Часто нам даже сложно описать, чего именно. Наши дни одинаковы и пусты, мы заполняем их чем-то, но все равно продолжаем чувствовать эту пустоту внутри себя, и она не дает нам покоя. Как и с низшим бессознательным, мы не имеем прямого доступа к тому, что было вытеснено в высшее.

Рис. 3.Сплиттинг

Кажется, было бы хорошо в такой ситуации наполнить свою жизнь чувствами, проявить свои спонтанные желания или заняться творчеством – но даже мысль об этом вызывает тревогу. В голове звучат голоса: «или делай это хорошо, или не делай совсем», «ну что ты разнылся, соберись», «нельзя, чтобы другие это увидели». Обращение к своему непроявленному потенциалу неизбежно вызывает чувства, из-за которых этот потенциал был вытеснен: это все те же стыд и отверженность, которые мы вытеснили в низшее бессознательное. Тревога, которую мы чувствуем, когда все-таки добираемся до своих «зарытых» талантов, возникает оттого, что, открыв «чердак», мы начинаем видеть оттуда «подвал».