Жан-Мишель Кинодо - Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе

Я посчитал важным начать с клинического примера, поскольку опыт встреч с психоаналитиками убедил меня в том, что общий психоаналитический язык может быть найден на основе наших с анализандами наблюдений и что расхождения в теоретических дискуссиях появляются только тогда, когда выходят за пределы области клинического опыта.

Этот пример позволяет мне поставить ряд вопросов, возникающих перед аналитиками, относительно важности превратностей тревоги сепарации и утраты объекта не только на протяжении курса психоанализа, но и в ходе нормального психического развития, с которым психоаналитический процесс имеет некоторое сходство. В известном смысле, наблюдая изменения, возникающие в объектных отношениях, мы замечаем, что анализанд переходит от отношений, в которых он едва различает или совсем не различает себя и других (нарциссизм), к восприятию других людей как отличающихся от себя, отдельных, имеющих определенную сексуальную идентичность (объектные отношения). В этом переходе от нарциссизма к лучше организованным объектным отношениям мы находим, что проработка сепарационной тревоги и дифференциация играют центральную роль. Как еще мы могли бы объяснить этот переход и способствовать изменениям посредством наших интерпретаций? Это основной вопрос, с которым мы сталкиваемся, и я представил, начиная с самых ранних, попытки некоторых психоаналитических школ найти ответы на этот вопрос. Эти изменения могут быть поняты в условиях классического психоаналитического сеттинга, рекомендованного, вслед за Фрейдом, Международной психоаналитической ассоциацией (International Psychoanalytical Association, 1983) для установления общепринятой психоаналитической практики в качестве базиса теоретических гипотез, лежащих в основе наших интерпретаций.

Во второй части книги я обсуждаю место тревоги сепарации и утраты объекта в основных психоаналитических теориях, начиная с работ Фрейда. Этот обзор ясно показывает, насколько далеко продвинулось психоаналитическое знание, особенно с 1920–1930 годов. Со времени Фрейда не возникло ни одной революционной идеи, которая, как это иногда утверждается, сделала бы психоаналитическую терапию устаревшей или «несовременной». Ее основы (концепция бессознательного, центральная роль инфантильной сексуальности, эдипов комплекс и повторение переживаний детства в переносе) остались неизменными. В то же время, с годами, психоаналитическая теория, техника и практика обогатились многими инновациями, которые расширили область применения и существенно углубили эмоциональное измерение в психоаналитическом лечении.

В третьей части книги я подробно останавливаюсь на различных аспектах проявлений тревоги сепарации и утраты объекта в переносе, в частности, на их связи с психической болью, негативной терапевтической реакцией и отыгрыванием, подробно описывая мои способы интерпретации, сформированные под влиянием не только идей Фрейда, но и Мелани Кляйн и ее последователей. В четвертой части я развиваю собственную гипотезу о чувстве портанса, которое является признаком процесса интеграции психической жизни и отношений.

Частые контакты между психоаналитиками сегодня ставят нас перед фактом наличия многих течений в современном психоаналитическом знании с отличающимися друг от друга концепциями, варьирующими в зависимости от региона и школы. Мне кажется важным понять, что сейчас распространены различные психоаналитические модели, которые не всегда могут быть легко совмещены, и необходимо с уважением относиться к мыслям других, чтобы извлечь из них пользу и избежать путаницы при попытке соединить их в единое целое.

В заключение, принимая во внимание богатство и разнообразие существующих на сегодня психоаналитических идей, хочется сказать, что для каждого психоаналитика, желающего осуществить собственный синтез, как никогда важно найти свой путь среди существующих школ, многие из которых являются оригинальными. Это захватывающее дело, требующее бесконечного процесса познания и способности снова и снова задавать себе вопросы.

Что может предложить психоанализ тем, для кого одиночество является кошмаром? Это насущный вопрос, когда становится ясным, что наша жизнь представляет собой череду постоянных расставаний, каждое из которых может реактивировать чувство одиночества. Если одиночество переживается как кошмар, тогда и жизнь как целое терпит крушение.

В этой книге мне хотелось показать, что с помощью психоанализа чувство одиночества, переживаемое некоторыми людьми как катастрофа, может качественно измениться и быть приручено. Переживание чувства одиночества в психоаналитическом процессе не только позволяет анализанду лучше переносить его, но и дает возможность раскрыть его потенциальные возможности и богатства. Тогда одиночество может переживаться как дающее жизнь, становясь источником личной креативности и стимулом эмоциональных отношений.

Одиночество может стать живительным, когда недоверие и тревога, порождаемые неизбежной скоротечностью нашего собственного существования и жизни наших близких, может быть преодолено в пользу доверия, когда любовь становится сильнее ненависти. Парадоксально, но осознание и понимание наших ограничений дает возможность извлечь из них реальную пользу: мы можем с должным уважением относиться к бесконечной ценности каждого существа, особенно потому, что все так мимолетно, и сполна наслаждаться каждым мгновением жизни, поскольку оно неповторимо. Поэтому для тех, кому представляется, что жить не стоит потому, что она имеет конец, аналитическая встреча является вызовом – вызовом жизни небытию.

С другой точки зрения, прирученное одиночество может стать источником личной креативности, когда нам удается быть в контакте с тем, что является в нас наиболее загадочным и истинным, – но для этого мы должны быть способны видеть новое, ведь мы постоянно изменяемся. Таким образом, одиночество, креативность и чувство идентичности неразрывно связаны и находятся в состоянии постоянного изменения и взаимной обусловленности: одиночество важно для восполнения наших истоков, это восполнение, в свою очередь, ответственно за уникальный характер того, что мы производим, а креативность выражает нашу идентичность – то есть истинную природу Эго. Вся созидательная жизнь, движение которой постоянно обновляется и никогда не завершается раз и навсегда, – это, как я представляю, отражение Эго: а именно суть процесса становления, постоянно ищущего свою идентичность. Некоторым могут казаться скучными эти нескончаемые поиски, другие могут открыть в этом волнующий смысл жизни, поскольку человек никогда не заканчивает «становиться тем, кто он есть».