Марианна Милейко - Ваша девочка – больше тепла, меньше нервов! Как получать удовольствие, воспитывая дочь

И если мальчики, среди которых статистически чаще встречаются так называемые кинестетики, то есть люди, воспринимающие окружающий мир, прежде всего, через движение и телесные ощущения, смотрят на свое тело с практической точки зрения: насколько оно ловкое, шустрое, сильное, подвижное, способное влезать на самое высокое дерево, ездить на велосипеде быстрее всех, – девочки смотрят на свое тело несколько иначе.

Хотя многим мама пела в детстве: «Не родись красивая, а родись счастливая!», девочки довольно пристально изучают себя с точки зрения соответствия принятым на данный момент в обществе эталонам красоты и как будто оценивают свое тело со стороны, «глазами другого».

[?!] Стоит отметить, что формирование образа тела и собственной телесной привлекательности у ребенка происходит тогда, когда он или она начинает узнавать себя в зеркале, то есть месяцев в восемь-девять.

Конечно, кое-что о своей привлекательности ребенок знает и раньше. Насколько часто его берут на руки? Насколько много ему улыбаются, играют с ним, тетешкаются, называют «сладеньким», «лапочкой», «красавчиком/красавицей»? Не мелькает ли у матери и других близких взрослых гримаса отвращения на лице при взгляде на него?

Но в восемь месяцев, когда ребенок начинает видеть свое отражение и понимать: «Вот я! Я выгляжу вот так! Смотри, Арина Родионовна, я пришел!» – у него начинает формироваться образ «Я глазами других» и как-то соотнесенное со своими чертами представление о собственной красоте/некрасивости. Если в этом возрасте мама, поднося младенца к зеркалу, как и всякая любящая мать, непрестанно щебечет о том, «какие ножки – какие ручки – какой пупсик – какая улыбка – папа, только посмотри, такого очарования я еще не видела!», ребенок запоминает: я прекрасен! Я любим! Я нравлюсь лучшим людям на Земле, меня можно полюбить за то, какой я!

Конечно, слова могут быть другими, да ребенок и слов-то таких не знает. Но это то, что психологи, любящие простые вещи обзывать умно и длинно, называют базовым представлением о себе.

И каждый из нас, погрузившись в себя достаточно глубоко и поискав, найдет где-то на донышке глубоко закопанное ощущение «какой я»: «Я красив, меня можно любить» или «Я – уродец и никому не нравлюсь». Эта запись потому такая простенькая, что она оттуда, из того времени, когда мы еще не знали слов и мало что знали о себе. И основана она только на том, с какой интонацией, с каким выражением лица обращались к нам близкие взрослые.

Но тут, как в компьютерной игре, помимо базового уровня есть еще уровни последующие. Довольно долго маленькая девочка ориентируется на оценки значимых других, расценивая себя, свое тело в целом и отдельные его части с точки зрения красоты или некрасивости. Поэтому очень важно, что говорят окружающие взрослые, прежде всего отец и мать, принимают ли они дочь такой, какая она есть, или считают, что ее саму или ее внешность следует «улучшить». Отпускают ли они обидные, уничижительные, оскорбительные комментарии по поводу роста, веса, каких-то особенностей внешности или просто радуются тому, какой именно у них ребенок.

Хочу заметить, что взрослые бывают иногда удивительно изобретательны в говорении гадостей: «Ничего, что ты, Маша, не такая умная, как твоя сестра, зато ты у нас красивая!»; «О да, ты растяпа и ничего сама не умеешь, но ведь красивые вещи и должны быть бесполезными»; «Ты, конечно, толстая, но про толстых говорят, что они добрые», «У тебя большие уши, давай прикроем их волосами!» И так далее, перечень можно продолжать.

К счастью, дети в коллективах сейчас в целом гораздо добрее, чем во времена моего детства, когда у большинства были прозвища, связанные с физическим несовершенством: жиртрест, очкарик, дылда, шибздик, дистрофан…

Но на смену давлению, которое оказывали сверстники, пришло давление массовой культуры! Свято место, как говорится, пусто не бывает. И вот уже подавляющее большинство девочек предподросткового и подросткового возраста сидят на диетах, уверенные, что у них лишний вес. А все благодаря тому образцу красоты, который активно пропагандируют СМИ и индустрия игрушек и развлечений для совсем маленьких девочек.

У Барби и последовавших за ней кукол, вплоть до нынешних любимиц многих девочек, кукол «Монстр Хай», искаженные, имеющие мало общего с человеческими, пропорции. У них сильно увеличена голова, а на ней – глаза и губы, та же история – с грудью и ягодицами, стопы и кисти, напротив, уменьшены, талия утончена, а туловище укорочено. А «Монстр Хай» – еще и не люди, а трупы. Они синего или зеленого цвета, иногда с клыками или черными губами. Причем, как обычно, находятся специалисты, которые говорят: «Ничего страшного, мы просто прививаем детям толерантность».

Рискую выступить в этом месте как ворчливая бабка, но, по-моему, куклы-покойнички – это все-таки слегка чересчур. И даже бог с ней, с эстетикой, хотя лично меня чуть не стошнило, когда я впервые увидела их в магазине. В конце концов, может, я чего-то не понимаю. Но вообще-то игрушка для девочек пяти-десяти лет предназначена для символической ролевой игры. И если это кукла, то она для символической игры в «дочки-матери», то есть изображает ребенка, за которым «я, когда вырасту, буду ухаживать». Вот и не могу я понять, почему вдруг на этом месте оказалась зомби синего цвета – псевдодевушка-покойник? Вдобавок, любая игрушка – предмет для отождествления с ним, одушевления, развития фантазии и символизации… Зачем одушевлять такое? О чем, глядя на малышку-зомби, можно фантазировать? Явно ведь о чем-то другом, нежели с традиционным мишкой или обычной куклой на руках. В любом случае, у живой девочки нет никаких шансов стать похожей ни на Барби, ни на Монстра Хай.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.