Татьяна Сахарова - Эмоционально-нравственная сфера пожилых людей (опыт психологического исследования)

Феномен старости имеет свои образы в истории культуры. Ценность этих образов состоит в том, что они отражают проблему старости большей частью в ее нравственном измерении и отличаются глубоким духовным смыслом, поскольку сопряжены с более емким корпусом социокультурной проблематики, связанной с отношением цивилизации к личности, к жизни вообще и ее ценности перед лицом неизбежной смерти.

Проблема старости была и остается одной из центральных в мировоззрении людей разных эпох и народов. Мечта о продлении человеческой жизни и бессмертии родилась вместе с осознанием ценности жизни [1] Феномен долгожительства: Антрополого-этнографический аспект исследования. – М., 1982. . Это произошло на самых ранних этапах антропосоциогенеза, когда появились первые дошедшие до нас свидетельства зарождения искусства и религии [2] Бочаров В. В. Антрополгия возраста. – СПб., 2001. . Исследователи палеопсихологии отмечают, что одной из важных особенностей становления человеческого общества, в отличие от стай животных, была забота о стариках как хранителях социально-психологического опыта коллектива и источнике мудрости.

В настоящий период растет понимание человека как космопланетарного явления, что позволяет взглянуть на феномен старости с учетом не только его физиологической, но и телесно-духовной целостности, определить его место в социуме [3] Бочаров В. В. Указ, соч.; Вайзер Г. А. Смысл жизни и возраст // Психолого-педагогические и философские аспекты проблемы смысла жизни. – М., 1997. – С. 91 -109; Висьневска-Рошковска К. Новая жизнь после шестидесяти. – М., 1989; Дубровская Т. Ю. Старость как этическая проблема: Дисс… канд. филос. наук. – М., 1995; Подколзин А. А., Донцов В. И. Старение, долголетие и биоактивация. – М., 1996; Пряжников Н. С. Личностное самоопределение в преклонном возрасте // Мир психологии. – 1999. – № 2. – С. 111–122; Тащева А. И. Проблема старости: социокультурный феномен // Психология старости и старения: Хрестоматия для студ. психол. ф-тов высш. учеб, заведений / Сост. О. В. Краснова, А. Г. Лидере. – М., 2003; Феофанов К. А., Виктор К. Старость в современном обществе: Руководство по социальной геронтологии // Социальная геронтология: Современные исследования. – М., 1994; Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990; Фролов И. Т. О смысле жизни, смерти и бессмертии человека. М., 1985. .

Как отмечается в ряде фундаментальных работ, экзистенциальный план жизни пожилого человека во многом определяется устоявшимися в культуре представлениями и аттитюдами, задающими некий единый и целостный образ старости [4] Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. – М., 1992; Биксон Т. К., Перло Л. Н., Рук К. С., Гудчайлдс Ж. Р. Жизнь старого и одинокого человека // Лабиринты одиночества. – М., 1989. – С. 512–551; Бондарева Ю. С. Социальная адаптация престарелых // США глазами американских социологов. М., 1982; Галинская Л. И., Бовуар С. Старость // Социология и общество: Материалы к VIII Всемирному социологическому конгрессу. – М., 1974. – Вып. 6. – С. 84–90; Дмитриев А. В. Социальные проблемы людей пожилого возраста. – Л., 1980; Кон И. С. К проблеме возрастного символизма // Советская этнография. – 1981. – № 6; Коротчик Н. А. Старость как культурно-исторический феномен: (Опыт филос. исслед.): Дисс… канд. филос. наук. СПб., 1995; Красальская Т. В., Шаталов А. Т. Философские проблемы геронтологии. – М., 1978; Молчанова О. Н. Специфика Я-концепции в позднем возрасте и проблема психологического витаукта // Мир психологии. – 1999. № 2. – С. 133–146; Никитенко В. В. Социальные проблемы людей пожилого возраста. – Киев, 1985; Панина Н. В. Проблемы социальной адаптации пожилых людей к статусу пенсионера: Автореф. дисс… канд. филос. наук. М., 1980; Рощак К. Психологические особенности личности в пожилом возрасте: Автореф. дисс… канд. психол. наук. – М., 1990; Феофанов К. А. Виктор К. Старость в современном обществе: Руководство по социальной геронтологии // Социальная геронтология: Современные исследования. – М., 1994; Шахматов Н. Ф. Психическое старение. – М., 1996; Юнг К. Г. Архетип и символ. – М., 1991. .

Образ старости, выступая социальным стереотипом сознания, исторически определенен и конкретен при достаточной субкультурной и индивидуальной вариативности. Образ старости является элементом менталитета, он продуцирует социально-значимые стереотипы жизни и деятельности, фиксирует ценность возраста и тем самым определяет моральный статус человека. Образ старости – социально и морально ценный образец для жизнетворчества, находящийся в сложных отношениях с реальностью, в разной степени адекватный ей. В то же время в образе старости отражаются предельные возможности и расчеты социума по обеспечению специфических потребностей пожилых людей [5] Коротчик Н. А. Старость как культурно-исторический феномен: (Опыт филос. исслед.): Дисс… канд. филос. наук. – СПб., 1995. .

Наиболее распространенными, хотя и во многом метафорическими, являются трактовки старости как «поры жатвы», «подведения итогов», «последнего акта пьесы», «выпитой чаши», «конца пути» и т. д.

При рассмотрении социокультурных образов старости, на наш взгляд, резонно особо выделять те мировоззренческие конструкции, которые служат прообразом и ментальным фундаментом современной отечественной культуры. В числе таковых особое значение имеют три архетипические линии – культура древних славян, античности и христианства.

Генезис образа старости в определенной степени доступен изучению начиная с древнеславянской культуры, которую, по мнению Н. А. Коротчик и других авторов, более целесообразно именовать не языческой, а ведической культурой, родственной другим религиям ведического источника – верованиям Древней Индии, Ирана и Древней Греции. Одним из основных событий древнеславянских народов было воспроизведение космосозидающего мифа. В древнеславянском варианте творений Вселенной встречается понятие «старик» или «дед», которое относилось к лесному медведю, приносимому в жертву, а также к последнему снопу, оставляемому на поле после жатвы в дар богу умерших предков – Велесу [6] Громыко М. М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. – М., 1986. . Изучение медвежьих культов показывает, что медведь мог символизировать некоего пращура, подобного древнеиндийскому Пуруше, которого, по мифологическим преданиям, расчленяли, представляя его части частями Вселенной. В Упанишадах Пуруша – это жизненный принцип, осуществляемый всем живым. В древнеславянском космосозидании животворящее начало, связанное с понятием «старик», могло означать осуществленность Рода как круга в вечности, его обращенность вокруг самого себя так, что ничто не убывало и не прибывало, но все и всегда состояло в мерах первоначальных, в своем сочетании порождающих гармонию мира [7] Коротчик Н. А. Указ. соч. .