Светлана Макарчева - Мастер «соломоновых решений». Баснетерапия

Так вот в чем заключается загадка басни! Всей логикой развития своего быстротечного сюжета, всем накалом противоречивых чувств и несовместимых намерений она не только развлекает и веселит, но и ставит подспудно перед читателем эту трудноразрешимую задачу – найти одно общее решение, в котором удовлетворятся оба намерения, где взорвутся, утратив смысл, и накал чувств, и их конфликт. Сама задачу ставит, сама ее решает.

Даже мораль, как выясняется, вторична. Она может совпасть с этой «ключевой фразой», с этим особым решением, знаменующим катастрофу лежащего в основе басни конфликта, а может оказаться формальной, для «отвода глаз». (Надо ли напоминать, что в современной Крылову обстановке цензуры такой прием имел свое значение?).

Что же можно вынести из знания описанных здесь «законов басни», какую практическую пользу извлечь, какую, следуя логике жанра, вывести мораль? Что роднит развитие сюжета басни с развитием «сюжетов» конфликтных ситуаций? И можно ли перенести приемы разрешения басенных противоречий на более актуальные для каждого из нас контексты повседневной жизни?

Оставим философские вопросы философам, тем более что сей витиеватый мостик – всего лишь переход к следующей части нашего повествования.

Задавшись целью перенести законы разрешения «конфликта чувств», лежащего в основе психологического воздействия поэтической басни, на способы разрешения реальных конфликтных ситуаций, согласимся для начала с такой простой мыслью, что в этом весьма благородном деле все средства хороши. Ведь речь идет даже не о том, что «худой мир лучше доброй ссоры», а возможно, и о том, чтобы научиться находить в любой, даже самой худой ссоре возможности для достижения доброго мира. (Хотя бы – с самим собой!). И вот с этой-то позиции все наши последующие допущения не потребуют никаких принципиальных искажений ни одной из ныне существующих теорий конфликта, а, тем более, отказа от каких-либо, уже имеющихся методов разрешения конфликтных ситуаций. Напротив, – легко в них вписываются, а кажущиеся противоречия – примиряют.

Думаю, это допущение не нуждается в долгом аргументировании. Всякий, кто оказывается втянут в ситуацию конфликта, испытывает в ней характерное противоборство чувств, аналогичное тому, что описано выше в структуре басни. Противоположно заряженные эмоции создают напряжение, подобное тому, что известно из курса школьной физики. По силе этого «напряжения», по этому «накалу страстей» и можно отличить конфликт от других подобных коллизий – спора, дискуссии и прочих обменов мнениями, связанных с какими-либо разночтениями. И чем сильнее аффективная составляющая конфликта, тем более мощная энергия высвобождается в результате его разрешения.

Задача метода в том и состоит, чтобы направить эту энергию в конструктивное русло. Эта же «энергетическая» составляющая, ее качественные изменения, служат в последующем своеобразным индикатором на наличие, трансформацию или окончательное разрешение конфликта.

И все же следует напомнить, что признаком конфликта, роднящим его с сюжетом поэтической басни, служит не только накал эмоций, но и их противоречивость, связанная с расхождением формальных и истинных причин этих эмоций в результате соединения «параллельных» смысловых планов. И об этом – ниже.

Речь в данном допущении идет о тех противоборствующих позициях конфликта, о столкновении которых тоже достаточно подробно повествует любая другая теория конфликта. Это противоположные точки зрения, мнения, позиции, связанные отношениями конфликта благодаря содержанию в них принципиальных взаимных противоречий не только логического, но и «энергетического», эмоционального характера.

Выразители этих противоборствующих позиций могут быть самыми разнообразными: индивидуальными, коллективными и даже субличными. Не имеет значения, в каком сюжетном пространстве (внутри- или межличностном) разыгрывается актуальный конфликт. Важно, что основными его противоборствующими линиями, так же, как и в басне, будут две принципиально противоположных, «полярных» позиции.

Здесь принимается, в качестве полезной для практических целей аксиомы, что за каждым проявленным конфликтом имеется некий «задний план», неосознанный сценарий, притягивающий конфликтующие стороны друг к другу. По крайней мере, это допущение точно имеет смысл для тех конфликтов, которые представляют собой ситуации повторяющиеся, стереотипные, долгое время не находящие конструктивного разрешения. Обнаружение «второго дна» такой ситуации помогает обнаружить и ту «порочную связь» между логически не связанными смысловыми уровнями (ментальным и эмоциональным, вербальным и невербальным, буквальным и метафорическим), которая, по моему глубокому убеждению, как раз и препятствует нахождению конструктивного решения.

Рис. 3.«Закольцовка» конфликта.

Поясню поподробнее, что подразумевается под «порочной связью». С одной стороны, речь – о выразительном стилистическом приеме, чья полезная цель заключена в достижении определенной эстетической реакции от соединения прямого и переносного смыслов при восприятии произведений искусства. (Такая связь не только не порочна, но и по-своему прекрасна). С другой стороны, аналогичный прием, проделываемый подсознательно и не всегда конструктивно (например, в процессе действия механизмов психологической защиты 12 12 Понятие глубинной психологии, обозначающее неосознаваемый психический процесс, направленный на минимизацию отрицательных переживаний. Впервые введено Фрейдом в 1894 году в работе «Защитные нейропсихозы». ), как раз и «закольцовывает» конфликт в порочный круг, где явно негодное, отвергнутое сознанием решение – возможно, вовсе не единственное и не обязательное. Но для того, чтобы увидеть это, надо увидеть и саму подоплеку, «второй план» событий, которому не удается разрешиться своей «катастрофой» (катастрофой – для конфликта, разумеется, а не какой-либо из сторон).

Для иллюстрации возьмем ту же басню о Волке и Ягненке. «Порочная связь» для человека, переносящего «волчьи законы» на любые отношения с людьми, наделенными властью, заключается в риске принятия печального финала этой басни за единственно возможное «решение» подобных конфликтов. А между тем, сама связь – весьма условна, хотя и выразительна для огромного числа печальных историй. Но стоит ли принимать без всякого критического осмысления эту выразительную аналогию за некий незыблемый закон человеческих отношений, с которым остается только смириться? Так ли обязательно для мира людей, наделенных разумом, решение, перенесенное из «параллельного» мира зверей и основанное на «правоте» одной лишь силы?