Алексей Вальков - Философское постижение идеи нации

Итоговый вывод из сказанного в этой главе тот, что в самом общем смысле постижение идеи какого-либо явления жизни предполагает творческое философское созидание человеком мыслимого образа этого явления, в котором оно схвачено и логически выражено в своих существенных, необходимых чертах и тенденциях саморазвития, осмыслены глубинная суть, роль и место этого явления, показано многообразие его особенных и частных форм и основных особенностей бытия в органической целостности мироздания. В этом смысле заявленный предмет исследования – философское постижение идеи нации – предстает как специфическая форма философской рефлексии данного социального явления (т.е. нации) целостным и органически погруженным в этно-национальное бытие духом автора этих строк. Отсюда же следует, что , постигая идею нации, я в какой-то, а может быть, даже значительной мере рефлектирую самого себя, свое собственное этнонациональное бытие и свое собственное состояние духа. И, таким образом, если, с одной стороны, постижение идеи нации вполне может рассматриваться как форма моего собственного самопознания, то, с другой стороны, как форма познания мира, что, впрочем, взаимодополняет и взаимообогащает друг друга.

В этом смысле известное издревле суждение методологического характера: «Познай себя и ты познаешь мир», – может быть дополнено противоположным ему суждением: «Познай мир и ты познаешь себя», – поскольку в той же мере, в какой человеческое самопознание открывает ему глаза на мироздание (низшее познается через высшее), познание последнего открывает человеку путь к постижению его собственной сущности (низшее развивается в высшем). В конечном же счете, человек – и отправной и завершающий пункт в исследовании мироздания. Так как именно в его лице последнее не только начинает постижение, приходит к осознанию и идейному выражению своей истинной глубины, но и, что может быть более существенно, в его лице мир постепенно приходит к осознанному творчеству своего подлинного всеединства.

Формы социального общения человека, частным моментом которых является форма национальная, есть лишь, в свою очередь, особенный момент целостного бытия всеобъемлющего и всеединого мироздания, признание реальности которого и может быть положено в качестве исходной фундаментальной посылки наших дальнейших размышлений. Первым, и посему наиболее абстрактным определением мироздания, от которого мы попытаемся восходить к его более конкретным характеристикам, может стать признание его органической целостности, в недрах которой всякий его частный, особенный и общий моменты неразрывно связаны друг с другом и образуют своего рода «неслиянно-нераздельное» единство, где все сопричастно всему и все одновременно своеобразно качествует во всем. Иначе говоря, мироздание есть все сущее когда-либо и где-либо, сущее беспредельно в пространственном и бесконечно во временном отношении.

Рассматриваемый с этой точки зрения человек, взятый во всей совокупности своих определений, есть относительно высший продукт развития предшествующих ему ступеней бытия всеединого мироздания. И как этот продукт, и как момент или часть целостности общественное бытие человека нельзя отделить от «первоистоков» и тех органических начал, которые составляют наиболее глубокие основы бытия мироздания и определяют сущностный порядок его развития и функционирования. Ибо все этим основы и начала мироздания, присутствующие уже на относительно ранних ступенях его бытия, безусловно, имеют место и сохраняют свое непреходящее значение и в социальном бытии человека, обретая здесь специфические видовые отличия, проявляющие себя как частные видоизменения всеобщего. Таким образом, философское познание человека и общества предполагает, хотя бы в самых общих чертах, раскрытие идеи мироздания 6 6 «Каждый из нас, – говорил по этому поводу И. А. Ильин, – должен однажды конкретно представить себе этот великий объективно-сущий предмет, мироздание, в его непомерно тотальных размерах и в его неизмеримой внутренне-микроскопической глубине… это мироздание, в котором все – великое и малое, недостижимо далекое и неуловимо глубокое – связано друг с другом, сплетено в сплошную ткань и несется из прошлого через настоящее в будущее в качестве динамического и целесообразного Единства… Каждый из нас должен оживить и расширить свое предметное созерцание в попытке представить себе этот предмет и затем вообразить себе чудо этого «самопроизвольно-активного» равновесия, из которого говорит некая молчаливая разумность и неизъяснимая сила…» [9, с. 383]. , в лоне которой должны быть развернуты его сущностные характеристики и основополагающие начала. Одним из таковых, на мой взгляд, является единосущее двуединство целостной духовно-материальной субстанции мироздания.

Выдвигая последнее положение, я исхожу их признания лишь аналитически выделяемой атрибутивной двойственности единой и неделимой сущностной основы мира, образующей все неисчерпаемое многообразие реальных форм его бытия. С позиций изложенного подхода, духовные и материальные начала мироздания выступают не самостоятельными и независимыми моментами, и не эпифеноменами друг друга, но рядоположенными неотъемлемыми составными любого бытийствующего целого, будь то так называемый «первокирпичик» или «мегатело». При этом, если «материя» и «материальное» может рассматриваться как философская категория для обозначения пассивного атрибута двуединой субстанции мироздания, обладающего «непроницаемым» внешним или являемым бытием, которое иногда называют «телесностью», то «дух», «духовное», рассматривается мной как категория, обозначающая активный формообразующий и направляющий атрибут той же субстанции, обладающий внутренним идеальным бытием, и проявляющий себя во вне через вызванное им к жизни действие материи 7 7 В данном случае автор идет вслед за Аристотелем и Спинозой, однако развивает их взгляды, исходя из собственного понимания проблемы. .

Поскольку категория «материя» была и остается, пожалуй, одной из центральных в марксистской, советской и постсоветской философской и научной мысли, предмет этот достаточно хорошо известен и без нас. А вот по поводу духа позволю себе заметить, что данное мною его довольно бедное и размытое определение вполне соответствует тому моменту, с которого я начинаю свое исследование. Ибо изначальная направленность видовых свойств последнего кроется не только и не столько в моей неспособности более отчетливо определить их, сколько в самой неразвитости духовных свойств единосущей субстанции мироздания на относительно ранних этапах его бытия. Дух выступает здесь еще как нечто аморфное, во многом потенциальное. Видовые особенности его и многообразие проявлений еще не дифференцированы в достаточной мере. Он существует и проявляет себя в зачаточной форме. И посему мы судим о духе, заглядывая в глубины своего собственного существа, так как лишь на высшей ступени развития, то есть в человеке, духовное начало, истоки которого своими корнями уходят в основание мироздания, сполна проявляет многообразие своих свойств, что позволяет нам с высоты означенного положения судить о первичных формах его бытия.