Коллектив авторов - Психология, лингвистика и междисциплинарные связи

Смысловой синтаксис есть прежде всего способ организации содержания для себя, с точки зрения его «новизны», важности для говорящего, точнее, для его ответа слушающему (вспомним «всякое высказывание ответно» М.М. Бахтина, 1979). В мысленном представлении говорящего находятся не только объективные отношения содержания, но и отношение к нему слушающего. В зависимости от того, насколько объективные отношения ясны для говорящего, и от того, насколько слушатель включен в это содержание, говорящий может выбирать разные стратегии смыслового развертывания. Это может быть стратегия «Новое – Данное» при уточнении содержания для себя или для себя и включенного в ситуацию слушателя. Но это может быть и стратегия «Данное – Новое», типичная для письменных текстов, где необходимо заботиться о понятности текста для читающего. Переливая содержание внутреннего слова в цепочки слов, освобождая его от субъективной ситуативности, говорящий/ пишущий «выслушивает» их с точки зрения слушающего/читающего, его готовности приписать объективным значениям слов контекстный смысл. Процесс становления стратегий смыслового развертывания с учетом слушающего отчетливо виден у детей. Их освоение приводит к формированию некоторых шаблонов, устойчивых форм развертывания целого текста («жанров», по М.М. Бахтину).

Смысловой синтаксис с помощью «жанровых схем» 18 18 М.М. Бахтин писал: «Когда мы строим свою речь, нам всегда предносится целое нашего высказывания: и в форме определенной жанровой схемы, и в форме индивидуального речевого замысла. Мы не нанизываем слова, не идем от слова к слову, а как бы заполняем нужными словами целое» (1979, с. 266). является основой программирования развернутого высказывания и отдельных его смысловых отрезков, близких к предложению. При приближении развертывания к уровню предложения заявляют о себе устойчивые формы разложения компонентов ситуации (Агенс,Объект, Действие и т.д.), т.е. семантический синтаксис, падежная грамматика. Смысловой и семантический синтаксисы соперничают за выход во внешнюю речь. В то же время устойчивые формы развертывания внешней речи – поверхностные синтаксические структуры – навязывают наиболее простые частотные синтаксические конструкции. Таким образом, построение внешней синтаксической структуры описывается не алгоритмом, а соперничающим взаимодействием разных уровней (ср. аналогичные идеи у: Bates , 1976; Bates, MacWhinney , 1982, 1989 и их обсуждение в: Ахутина , 1989, с.91 – 96). Такой «естественный отбор» вполне в русле идеи Л.С. Выготского о психологическом развитии (в фило, онто- и актуалгенезе) как «драме» (неслучайно выражение «живая драма речевого мышления» в вышеприведенной цитате из «Мышления и речи»).

Приведем экспериментальные данные, свидетельствующие о наличии соперничества между уровнями. В эксперименте, проведенном Р. Томлином, испытуемым показывали анимацию ситуаций, где две рыбы плывут друг к другу, затем они встречаются, одна рыба открывает рот и съедает другую. Внимание испытуемого привлекалось к одной из рыб, на которую указывала стрелка. Задача испытуемого описать видимое на экране. Из 12 испытуемых 10 построили предложения, в которых выделенная рыба обозначалась подлежащим. Если стрелка указывала на Агенса действия, испытуемые строили активную конструкцию, если на его жертву, то пассивную конструкцию ( Tomlin , 1999). Таким образом, англоговорящие испытуемые в большинстве своем превращают топик в подлежащее, а выбор конструкции зависит от семантической роли топика. А. Мячиков повторил этот эксперимент с русско-говорящими испытуемыми ( Myachykov , 2004). В русском языке по сравнению с английским пассивная конструкция («Черная рыба съедена белой») менее употребительна в разговорной речи, и может быть построена конструкция с обратным порядком слов, где грамматический объект стоит на первом месте, месте топика («Черную рыбу съела белая»). Русскоязычные испытуемые, когда стрелка указывала на рыбу – Агенса, в 100 % случаев строили активную конструкцию. Когда внимание привлекалось к жертве, испытуемые только в 26 % случаев ставили ее имя на первое место, а в остальных 74 % случаев строили простые активные предложения типа «белая рыба съела черную», несмотря на привлечение внимания не к белой рыбе. Однако латентное время построения таких активных конструкций, было значительно больше, чем когда функции подлежащего, Агенса и топика совпадали. Автор интерпретирует увеличение времени как свидетельство функционального столкновения между высоко предпочитаемой и достаточно автоматизированной языковой структурой и требованиями, предъявляемыми другими когнитивными процессами, с которыми взаимодействует язык. С нашей точки зрения, здесь имеет место соперничество кандидатов разных уровней синтаксиса на место первого имени, и в 74 % выигрыш остался за кандидатом частотной поверхностной структуры, а в 26 % – за кандидатом фокуса внимания, топика. Такое соперничество замедляет обработку по сравнению с обработкой в случае одного кандидата от всех уровней.

Рассматривая смысловое развертывание, мы все время ведем речь о синтаксисе, однако следует принять во внимание, что первое же слово вызывает свои ассоциации, и эти ассоциации также могут влиять на выбор синтаксической структуры. Но прежде, чем от синтаксиса перейти к лексико-семантическим вопросам нам необходимо сделать отступление.

Говоря о развитии модели и ее теоретическом основании, мы представляли дело так, что развитие науки поступательно идет к освоению на новом уровне положений школы Л.С. Выготского.Действительно, по отношению к принципам системного строения и динамической организации и локализации функций это так,но одновременно некоторые основополагающие для модели представления подвергаются сомнению или отвергаются. Так, различие синтагматических и парадигматических связей предается забвению, и даже принципиальное различие синтаксических и лексических механизмов нередко отрицается. Страстным сторонником идеи неразделимости грамматики и словаря была Элизабет Бейтс ( Bates, Bretherton, Snyder , 1988; Bates, Goodman , 1997; cp. Marchman, Thal , 2005).

Рассмотрим приводимые Э. Бейтс и ее сотрудниками аргументы. Первый аргумент следовал из наблюдения за развитием словаря и грамматики у детей: активное использование двухсловных синтаксических конструкций возникает только при определенном объеме словаря. Этот вывод был сделан на основе огромного эмпирического материала ( Bates et al. , 1988). Второй аргумент следовал из экспериментов со здоровыми испытуемыми, которые в условиях перцептивного и когнитивного стресса (фильтрованный речевой сигнал и задание запоминать числа), обнаруживали картину, близкую к аграмматизму ( Bates et al. , 1994). Третий аргумент относится к области математического моделирования обучения языку – на определенной стадии обучения коннекционной сети модель обнаруживала известный эффект «сверхрегуляризации» (bringed вместо brought), который ранее объяснялся «открытием» детьми нового грамматического правила ( Rummelhart,McClelland , 1986).