Галина Мурсалиева - Междуцарствие в головах

– Это и есть те 10 процентов, которые уже сегодня готовы заасфальтировать олигархов, а завтра, может быть, и губернаторов?

– Мы говорим о манипуляциях, так вот то, что вы сейчас говорите, – применение одного из их орудий. Кто мне будет рассказывать, что я готов сделать, что я одобряю на 10 процентов, а что – нет? Я на 10 и 90 процентов не делюсь! Понимаете, неважно кто – орел Павловский или кто другой, – кто-то всегда будет закидывать эти манипуляционные штучки. Важно – проходит или не проходит. Проходит во многом еще и потому, что СМИ выступают в роли усилителей. Можно написать: «Раздался чих. Точка. Чихнул такой-то. Точка» – все. Нам же либо говорят, что «чих» был зна́ком, и высказывают по этому поводу массу версий. Либо называют как-то различные этапы. Назвали, разложили, взялись за следующий. Констатация фактов, пустопорожние рассуждения. Вот как вспышка на солнце – мы оценим, поймем эту вспышку. И никто не хочет понимать, что делать, чтобы вспышки не было.

– А как это понять?

– Любое перемещение пластов дает выброс агрессии. В обществе должно быть нечто цементирующее, чтобы ничего кровавого не произошло. Критическая масса должна быть достаточной.

– Многие говорят сегодня о том, что за президентом чувствуют себя как за каменной стеной!

– Кому нужна каменная стена, тому это хорошо. А мне-то кажется, не хотят люди за каменную стену. Вот и ваш спасатель – он тоже не хочет. Но не за что человеку зацепиться, чтобы устоять, не стать пешкой, не позволить кому-то в себя играть.

– Так за что же людям цепляться, для того чтобы их не передвигали, как фигурки на деревянной доске?

– Да за простой рационализм. Надо учиться думать. Вот идет посыл: диктатура закона. Это же просто игра на менталитете, без диктатуры никак было нельзя? Белые, красные, олигархи, пролетариат. Как будем думать: лучше бы эти съели тех, или те – этих, или – как сделать так, чтобы вообще никто и никогда никого не ел? Все под врагов устраивать – это не путь для выживания. Другие должны заработать механизмы, чтобы спасатель не терял самоуважения. Нельзя его бесконечно провоцировать, очень это опасная стезя – увлечение манипуляциями.

Говорят, мы живем в смутное время. Нам так не повезло. Говорят, в каждой секунде смутного времени тысячи сюжетов, достойных Шекспира. У нас слишком много страстей и трагедий.

Но время – категория абстрактная. Мы понимаем его ровно так, как ощущаем сами себя. А как мы можем ощущать себя сами, когда у нас понятие «идентификация» звучит только применительно к фрагментам мертвых тел?

Наверное, даже Шекспир в нашей стране и в наше время не смог бы создать ни одной блестящей драмы. Потому что когда трагедий много, они не могут глубоко пройти, создают затор в воображении.

В таком состоянии страна теряет общественное сознание. Его невозможно ни смутить, ни возмутить. Его как будто больше нет. Есть только фрагменты.

Когда общественное мнение любили, ласково называя его «электоральным», – с ним носились, как с ребенком, которого решили отправить в космос. Вводили всевозможные инъекции, очень режимно кормили, наращивали мускулы, а в свободное время с ним занимались самые разные репетиторы. На переменках ему рассказывали кто сказки, кто страшилки – в зависимости от специализации, и многие так старались, что даже подтверждали рассказанное наглядными примерами из жизни, для чего эти примеры тут же и внедряли в жизнь. Еще у него без конца, чуть ли не каждый час, брали анализы (рейтинги). Оно, быть может, от того и истощилось (а вы представьте, что это у вас что ни час берут анализы), и перевозбудилось, так как степень его бодрствования достигла в какой-то момент просто пика. Зато нужные, то есть заданные медиками и репетиторами, показатели анализов – рейтинги – росли, как сахар в крови больного диабетом. И в таком вот перевозбужденном состоянии в итоге бросили, перестали кормить.

Когда общественное мнение разлюбили – его как будто больше и не стало.

– Нас все время заставляют решать не те вопросы и не так их ставят, – объясняет член Русского психоаналитического общества Владимир ОСИПОВ. – Всегда опасно, когда мы говорим об отсутствии общественного мнения. Это значит – уместен вопрос: «О чем молчим?»

– Или о чем не думаем?

– Нет, именно о чем молчим. Под влиянием событий – будь то государственный рэкет или очередной взрыв, сгоревшая телебашня, затонувшая подлодка – люди испытывают страх, разочарование, напоминание о том, что на самом деле происходит. И каждый при этом чувствует себя достаточно одиноко и незащищенно. Каждый хотел бы получить опору, поддержку в своем неприятии того, что происходит. Однако не находит. В такие моменты общественное мнение и замолкает. Люди не одобряют происходящего, чувствуют себя одиноко, неуютно и испытывают страх в душе.

Когда общественное сознание замолкает, не погружается ли оно, измученное и ставшее беспризорным, в спячку?

– Так и пусть оно спит, никогда не надо будить тех, кто, может быть, не хочет пробуждения. Не надо будоражить, – сказал мне психоаналитик Сергей БАКЛУШИНСКИЙ. – Журналисты всегда думают, что, разбередив, разбудоражив, поступают хорошо, благородно, а приносят вред. Потому что это все равно, что прописать спортивные упражнения тяжелобольному. На людей в предвыборный период было вылито такое огромное количество информации, что они переставали что-либо понимать вообще. Они были под воздействием манипуляций, это видно хотя бы по тому, что 2 – 3 месяца спустя людям уже неудобно говорить, за кого они голосовали. Это как если вы увидели на дороге тяжелую аварию и день-два говорите только об этом. А через неделю уже и не вспомните – освободились. Как только ситуация стабилизируется – начинается процесс освобождения.

– Алексей, вот вы – психиатр. Что, с вашей профессиональной точки зрения, происходит сегодня с общественным сознанием? Спит, молча копит раздражение, попало в сеть абракадабры? Или пропало без вести?

– Ему не хочется думать, откликаться, реагировать, – говорит психиатр Алексей КОПЫЛОВ. – Говоря языком Булгакова, это такой маленький «антракт негодяев». Образно говоря, Сидорову сегодня не хочется думать ни о чем общественном, он выбрал власть – она и ответственна.

– Власть дает ему ощущение стабильности?

– Апатия – тоже стабильность. Тоска, печаль, скука. Кто-то там лез наверх, столько денег на это грохнули, зачем – чтобы в конце концов апеллировать к Сидорову? Они пробились, и нечего экспортировать ему свои проблемы. Он не может ходить все время возбужденным – он и так уже перевозбужден. Его достали: расстреляют через день или грохнется эта башня на голову? – ну, грохнется. Ничего нового уже не подействует: сколько ни тычьте во что-то другое – все уже не так важно, не интересно. Нечему больше валиться на его голову. Его невозможно разбудоражить, да и чего этим можно добиться? Какой цели? Растревожить? Он и так живет в тревоге, в панике, он и так вечно разбудоражен.