Клэр Маккартни - Великие равнины. Трилогия

Свои сказки о жизни я придумывала и записывала от случая к случаю. Я давала волю воображению, сочиняла и сочетала мысли несовместимые. Воображение играло почти при каждой неожиданной, затруднительной ситуации, как бы проигрывая ее по-иному. Приглашала невиданных зверей принимать участие в событиях моей жизни. Не скажу, что сказки были для детей. Они были для всех, а больше для меня самой. Порой в них использовались взрослые выражения. Это своего рода сказка-терапия. Я счастлива, что могла вообще так поступать, придумывать их и некоторые записывать, то от руки, а то на диктофон. Воображением меня наградил Бог, им я и пользовалась. Чем просто анализировать ситуацию, придумывала сказку и моделировала, проигрывала ее, будучи в ней героем. А затем часто так случалось, что ситуация разрешалась сама собой или я осознавала в процессе сказки, как мне нужно было поступить.

Домашним нравились мои истории. Одобрение добавляло мне энергии к их написанию. В итоге у нас скопилось целое наследство из писем Сьюзи и Пола, а также моих сказок и дневников. Я надеюсь, что даже после моего ухода они будут помогать моей семье.

Во всей нашей семейной истории кроется одна маленькая тайна. Мой сын Генри – гей, которых я встречала немного в своей жизни. Рой, мой второй муж, когда об этом узнал, отнесся к сыну с пониманием, с каким вообще мог, но держался от сына вдалеке. Генри, как всегда, был тих и спокоен. Мы с мужем уже успели построить вторую половину дома еще в прошлом году, и Генри с радостью переехал в новое жилище, где у него была уже своя комната. Генри вырос, стал юношей. Мой сын никогда ничего от меня не скрывал. Иногда периодами он долго молчал, обдумывал, прояснял сам в себе, возможно, подбирал слова, и я знала: он скоро мне что-то скажет. На мой вопрос: «Сынок, что-то случилось и хочешь мне рассказать?» всегда отвечал спокойно: «Да, мам немного позже…» «Хорошо, сынок, я подожду», – говорила в ответ.

Разговор о его сексуальных интересах случился воскресным вечером, до захода солнца. В этот день напарник Роя подменил его, отпустив на семейный ужин, которых было не так много в году. При этом мы, в отличие от многих семей, живем счастливо. Мэри говорит, что это заслуга моя, но я считаю, что обоюдная. Рой очень спокойный муж и любящий отец, а вместе у нас получается очень здорово жить семейной жизнью.

– Пап, мам, – начал Генри, – я интересуюсь парнями, как девушками… Простите.

За столом семейного ужина возникла тишина, из рук Марии выпала ложка, а муж вопросительно и спокойно сказал:

– Ну, что, посмотрим…

Я была в недоумении и молчала долго, как мне казалось. Затем смотрела на сына. Он прятал глаза. Я думала, думала… В моей голове пронеслось столько мыслей, что если бы их все запечатлеть в один видеоряд, то можно было бы снять полнометражный фильм о судьбе нашей семьи, судьбе сына и вообще о моей жизни. Не думала я, что это признание разбудит во мне такой силы воображение, и в этот момент я осознала, насколько связана со своим сыном и возможным его будущим. Эта связь помогла мне прийти в себя, вернуться снова за стол, и за эту короткую минуту, которая длилась вечность, я поняла одно и сказала об этом Генри: «Я люблю тебя». Сын улыбнулся мне в ответ сквозь слезы, глядя на меня заплаканными и покрасневшими глазами. Я его понимала. Этот поступок сказал нам о тайном. Генри открыл семье свои интересы. Осталось только теперь родителям не подкачать и не вести себя как «маленькие дети». Ужин закончился благополучно. Ложку Марии поднял Генри со словами «Держи!», а Мария ответила так, как умела всегда ответить брату: «Ну, ты даешь! Я сама не поверила своим ушам… Вот ложка и выпала». И они заулыбались, и все засмеялись, потому что он целый месяц ходил и молчал, и никто ни о чем не догадывался. Все ждали, что Генри скоро что-то сообщит важное и интересное, но чтобы свои интересы открыть вот так перед всеми… Такое было впервые.

Мы закончили ужинать, прибрались и пошли с Роем спать, думать, что же нам, родителям, теперь делать в этой ситуации? Дети разошлись по комнатам – Генри в свою новую спальню во второй половине дома, а Мария – в старую детскую в первой половине дома, где когда-то они жили с Генри.

– Что скажешь, Клэр? – спросил меня Рой, когда мы легли в постель.

– Что я могу сказать? – ответила я ему, – это сюрприз. Меньше сына я любить не стала. Даже зауважала его больше за то, что открылся нам на семейном ужине. Значит, мы ему дороги и он нам доверяет, это многого стоит. А ты что скажешь?

– Я немного растерялся, но ты же знаешь мой характер, – ответил Рой, – поэтому я спокойно ему и сказал: «Поживем, посмотрим». Наверное, он скоро захочет встречаться с парнями. А вдруг произойдет переосмысление, и ему станут интересны девушки? Я не спешу его судить. Ему еще пока 17 лет. Все может поменяться. Вспомни наши шумные компании в молодости – мы как-то переросли их.

– Да, переросли, – отвечала я, – «Посмотрим» – теперь и я тебе отвечу. Но мое материнское сердце волнуется за него все равно. Мы живем в христианском обществе, и это грех – подобные отношения.

– Клэр, но мы же не христиане! Дорогая, мы вышли с тобой из хиппи и повидали многое. Любить Бога, жизнь и мир мы не стали меньше. Научились прощать и сострадать. Посмотрим, дорогая, посмотрим. На сердце у меня спокойно и тревожно одновременно, но тревожно от любви к нашим детям. Я уважаю признание Генри. Мне бы было не очень приятно узнать о таком случайно, например, застать его в постели… или случайно увидеть переписку с его парнем. Все-таки я гетеро, и не помышлял о парнях.

– Спасибо тебе, Рой, я благодарна, что ты так бережно относишься к моему… нашему сыну… он хоть и не родной тебе.

– Клэр, он НАШ сын. Я не был никогда к нему холоден, но и не обнимал его так нежно, как ты. Может в чем-то и моя вина есть? Хотя душа человека свободна и выбирает сама свой жизненный путь…

– Да, дорогой, я согласна.

– Мы любим наших детей и не дадим никогда их в обиду.

– Да.

– Доброй ночи… Ложись спать, Клэр. Пусть тебе приснятся ангелы.

– Благодарю, Рой.

Так тихо и спокойно, полюбовно мы пообщались с мужем.

Вы знаете, ситуация с сыном даже еще сильнее сблизила нас. Мы стали более открыты, душевны друг к другу. И стали задумываться о будущем Генри и его возможной женитьбе на ком-нибудь из парней. У Роя это обычно были очень мужественные персонажи – байкер, военный, водитель гоночной машины, молодой дальнобойщик или ковбой. У меня же – мирные тихие музыканты и работники образования. В одном наши вкусы по поводу будущего избранника Генри совпали, когда нам вдруг одновременно пришла мысль о финансовом директоре или владельце банка. Беседуя по данному вопросу, обычно смеялись. Мы долго размышляли об этой ситуации, так как нам было непривычно такое положение вещей. Обычно на словах «нам же еще и дочь замуж выдавать» мы заканчивали свои беседы.