Гил Бойн - Трансформирующая терапия: новый подход к гипнотерапии

ОКОНЧАНИЕ СЕССИИ №2.

КЕЙС СКОТТИ

Худший чтец в мире, сессия №3

(Место: классная комната)

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К АУДИТОРИИ.

БОЙН: Это третья сессия гипнотерапии человека, который называет себя «худший чтец в мире.

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К СКОТТИ.

БОЙН: Встаньте, пожалуйста, Скотти. Уже две недели мы работаем над вашим заблуждением. Расскажите мне о последних семи днях.

СКОТТИ: Последние семь дней были иногда периоды, когда я очень хорошо произносил по буквам, и в другие периоды было так, как раньше.

БОЙН: В эти семь дней иногда все было хорошо, иногда не так хорошо, и иногда – ужасно.

СКОТТИ: Верно.

БОЙН: Как отличается эта ситуация от того, чтобы было 15 дней назад?

СКОТТИ: Разница в том, что теперь я знаю, что могу отлично произносить по буквам, когда мне этого хочется.

БОЙН: Откуда вы знаете?

СКОТТИ: Потому что я сделал это.

БОЙН: Потому что вы делаете это иногда.

СКОТТИ: Правильно.

БОЙН: И 15 дней назад вы вообще не могли этого делать.

СКОТТИ: Верно.

БОЙН: Это было ужасно все время, так?

СКОТТИ: Угу. Но сейчас я заметил, что есть типа триггера или что-то подобное, что позволяет мне произносить отлично.

СУЩЕСТВЕННОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К АУДИТОРИИ.

БОЙН: Здесь есть что поискать. Он говорит: «Есть триггер, который позволяет мне отлично произносить». Если есть триггер, который помогает ему говорить, значит существует подавление, которое, как он верит, не позволяет ему делать это. Есть позитивный триггер и негативный триггер, и это то, что мы можем поискать с помощью терапии.

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К СКОТТИ.

Вы говорите, что есть триггер. Я уверен, что вы знаете больше об этом. Какое это чувство – триггер?

СКОТТИ: «Когда у меня такое чувство, то я знаю, что могу произносить».

БОЙН: Опишите его пожалуйста.

СКОТТИ: На уровне чувств – это знание. Когда оно не действует, я гадаю.

БОЙН: «Я не уверен» или «не точно».

СКОТТИ: Правильно.

БОЙН: Давайте проверим, есть ли еще какая-то связь между вашей функцией произнесения по буквам и вашей дисфункцией непроизношения. Замешаны ли здесь стресс, нервозность или нервное напряжение? Видите ли вы общий знаменатель, включающийся в ситуациях небезопасности или неопределенности, или здесь общий знаменатель, когда есть осознание?

СКОТТИ: Я на самом деле не думал об этом. Большую часть времени, когда я произношу, я осознаю факт, что я произносил очень плохо.

БОЙН: Вы имеете в виду, что теперь вы более осознанно воспринимаете непроизношение, чем раньше, или одинаково?

СКОТТИ: Я более четко осознаю произношение сейчас, потому что мы работали над этим. Но сейчас я чувствую себя более расстроенным, когда я стою перед группой или когда начальник проверяет мою работу, и интенсивность выше.

БОЙН: Когда есть место для критики, вы испытываете большую тревогу.

СКОТТИ: Угу.

БОЙН: Давайте возьмем паузу ненадолго.

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К АУДИТОРИИ.

БОЙН: Это очень интересно. Это означает, что оборона, которую он использовал раньше для защиты себя от страха критики и критической оценки, больше не работает. В какой-то степени мы сбросили эту оборону, так что сейчас он более тревожен относительно непроизношения.

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К СКОТТИ.

БОЙН: Я правильно говорю?

СКОТТИ: Иногда это просто происходит – например, я читаю лекцию и использую доску, и неправильно пишу два слова. Я даже не задумываюсь об этом. Я работал, я только что прошел сквозь это. После того, как лекция закончилась, я спросил: «Я неправильно написал какие-то слова?» Я вернулся назад, проверил и нашел ошибки. Вот почему я говорю, что это можно как будто отложить.

БОЙН: Хорошо. Это значит, что пока вы писали на доске, вы не думали: «Я надеюсь, я напишу все эти слова правильно».

СКОТТИ: Да, я не думал.

БОЙН: Фактор тревожности уменьшился. Когда вы обнаружили, что неправильно написали пару слов, что вы почувствовали?

СКОТТИ: Я был разочарован, что не написал их правильно, и я пытался отшутиться.

БОЙН: Как именно?

СКОТТИ: В общем, я… я заговорил с несколькими людьми, которые стояли рядом, и я сказал: «Правильно ли я написал слова?» Они ответили: «Нет, вы ошиблись в двух из них». Я посмотрел на них и засмеялся, и я попытался скрыть свое смущение за смехом.

БОЙН: Делали ли вы какие-то заявления, типа «Ну, у меня ужасная орфография»?

СКОТТИ: Нет, я такое не говорил.

БОЙН: Или такое: «Всего только два неправильных слова – это очень хорошо для такого неудачливого невежи, как я».

СКОТТИ: Нет, я это не говорил.

БОЙН: Хорошо. Возможно ли, что вы могли так сказать в прошлом?

СКОТТИ: Да.

БОЙН: В прошлом месяце?

СКОТТИ: Да, я бы подкрепил это.

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К АУДИТОРИИ.

БОЙН: Теперь вы видите, как меняется динамика.

ВОПРОС ИЗ АУДИТОРИИ

СТУДЕНТ. Когда вы говорите «Я худший чтец в мире», это форма защиты?

БОЙН: Одна из форм защиты.

СКОТТИ: Это было подкрепление смеха и единственный способ, которым я мог справиться с моим дискомфортом.

БОЙН: Да. В этом заявлении защитная часть такова: «Не будьте ко мне критичны из-за моей орфографии. Я понимаю, что я худший в мире чтец. Как вы можете критиковать меня за то, что я вам до этого уже сообщил?»

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К СКОТТИ.

БОЙН: Затем они сказали: «Вы написали два слова неправильно». Что вы почувствовали?

СКОТТИ: Я был смущен.

БОЙН: До этого вы сказали, что «я смущался, потому что я был не точен…».

СКОТТИ: Верно.

БОЙН: Давайте остановимся на этом ненадолго.

БОЙН ОБРАЩАЕТСЯ К АУДИТОРИИ.

ПЕРЕОБУЧЕНИЕ

БОЙН: Одним из видом защиты против сильного страха критики выступает перфекционизм. «Если я делаю это идеально, меня нельзя критиковать». Но проблема с перфекционизмом в том, что перфекционист никогда полностью не удовлетворен. Даже если происходит оценочное улучшение, он не получает удовлетворения, чувства завершенности и достижения, и тем самым создается негативный объем энергии, который влечет тревогу. Сохраняются те же характеристики и голос, заявляющий, что он не был совершенен, продолжает говорить. Если принять «Я худший в мире чтец» на шкале за ноль и если способность произнести по буквам все слова – за сто, тогда мы не должны быть уверены в том, что он преодолеет путь от ноля до ста за короткое время, потому что так не бывает. Он уже сделал большой прыжок вперед, потому что теперь он произносит по буквам много слов, которые он уже знал, но не верил, что может это сделать. Давайте считать, что он прыгнул с ноля до 45-ти. Теперь он должен провести какое-то время на этом плато со снижением тревоги, с измененными вторичными выгодами и понять весь процесс в другом смысле. Он знает, что если захочет не поддаваться, он будет отрицать взрослый паттерн. Он отстаивает себя в других аспектах. Он будет получать свою порцию внимания другими путями, нежели чем через непроизношение, и избавляясь от выгод, останется немного тревоги. Это как «Как получить такую же порцию смеха, это чувство веселья, которое я получал, отпуская подобные шутки? Как привлечь к себе внимание? Как мне справится с этим, как я справился с учительницей, которая говорила: «Ты сделаешь это, потому что я так сказала»? Он должен найти новые варианты, так что пока еще существует разрыв между тем, где он был и куда направляется. Процесс изменений имеет мистический характер. Никто его не понимает, и когда вы оказываетесь на другой стороне, бывает очень трудно возвращаться обратно. Единственный путь для него, чтобы вернуться туда, где он был, это продать себя обратно, но он уже не сможет проделать весь путь, потому что он всегда будет помнить, где он был. Когда он ощутит состояние пункта 45, он поймет, что может дойти до 60. Когда вы побудете какое-то время на этом уровне, вы сможете добраться до 60. Давайте представим, что он никогда не доберется до 95. Например, если, по любой причине, он поднимется до 80, разве вам не покажется, что это очень значимые, экстраординарные, невероятные изменения, если он начал с нуля и теперь на 80? Но если он останется перфекционистичным и скажет: «Ох, я пропустил слово» и снова начнет интенсивно себя критиковать, то он тем самым будет саботировать сам себя и свой прогресс. Он атакует его и говорит: «Это на самом деле того не стоило, потому что если бы это был реально успешный процесс изменений, то я был идеален».