Галина Абрамова - Психология развития и возрастная психология

Приведем примеры разных видов обоснований для уточнения феноменальных характеристик описываемого явления:

– «Держи ручку ровно», «Неси аккуратно – стакан полный» и тому подобное;

– «Я же знаю, как лучше…»;

– «Ты же меня сам просил тебе помочь», «Ты же ничего не сможешь сделать без меня», «Ты плохо понимаешь, я тебе объясню» и тому подобное;

– «Я умею, я хорошо это умею», «У меня есть предчувствие, что это лучше не трогать» и тому подобное;

– «Ты устал», «Ты можешь сам справиться», «Ты мало приложил усилий» и тому подобное.

– «Со мной так раньше было», «Я тоже по глупости хотел…»;

– «Вот видишь, ты уже научился», «Теперь ты понял, что…», «Раньше ты не мог, а теперь…».

Выделение различных свойств и качеств процесса взаимодействия для обоснования воздействия определяется тем, какое содержание Я-концепциии концепции Другого Человекамогут использовать взаимодействующие и в какой картине мира воспринимается предмет взаимодействия.

Сопоставление бытовых наблюдений с этнографическими данными [45] Кон И. С. Ребёнок и общество: историко-этнографическая перспектива. – М.: Наука. – 1988. С. 215. показывает, что осознание обоснования воздействия одного человека на другого является очень важным материалом для появления переживаний общности с другими и необходимости проявления своей индивидуальности как конкретизации этой общности.

Переживание общности с другими в своей индивидуализированной форме вплоть до чувства невозможности этой общности делает процесс обоснования воздействия той процедурой, в которой транслируются от человека к человеку интеграционные идеи и переживания, их вызывающие.

Для наблюдателя открывается относительная устойчивость обоснования воздействия, присущая каждому человеку, в зависимости от принадлежности его к той или иной социокультурной группе. Но эта зависимость не является строго обусловленной, так как содержание обоснований воздействия на другого человека является производной не только мировоззрения человека, но и его мироощущения, которое далеко не всегда прорывается в сознание. Недаром один из самых важных советов, который предлагает современная медицина молодым матерям, состоит в том, чтобы они слушали свое сердце, когда речь идет о том, что надо сделать для их ребенка, как на него воздействовать.

Мироощущение весьма и весьма, казалось бы, ненадежное обоснование воздействия, но оно основа интуиции, основа содержания бессознательного. Возможность для человека пережить его присутствие в себе требует известной смелости, которую можно сопоставить со свободой и ответственностью человека решать существование своего непростого Якак реальности, требующей его же собственного признания.

Обоснование воздействия, когда оно осуществляется сознательно, через (по возможности) строгое логическое обоснование в слове, обладает свойством порождать и использовать симулякры – двойники, заменяющие предмет, являющиеся его мертвой имитацией. Фактически такими мировоззренческими симулякрами являются очень многие наречия, используемые в русском языке для обоснования воздействия: «чтобы было правильно, чисто, аккуратно, красиво, достойно, весело, умно» и тому подобное. Наречия обладают тем удивительным свойством, что они не относятся к каким-то реально существующим качествам предмета, они выделяют их, но произвольно, предполагая лицо, их производящее.

«Правильно» – для кого? «Чисто» – для кого?

Если человек не ощущает присутствия в этих словах известной доли произвольности, он становится их рабом, теряет свободу, необходимую для мышления. Возникает важнейшая для индивидуальности человека проблема доверия к собственному мироощущению и мировоззрению – открытому для потока симулякров. Я бы обозначила эту проблему как проблему глубины обоснования воздействия во взаимодействии с другим человеком.

Какой бы структурный элемент или их сочетание мы не выделили из процесса взаимодействия, в любом случае можем наблюдать, что он обладают разными уровнями семантической глубины для его участников. Это вечная проблема понимания – кто и что имел в виду, когда говорил или делал то-то, имел ли вообще что-то в виду. Похоже это и на встречу двух айсбергов, расстояние между которыми определяется капризами подводных течений, и варианты их встречи разнообразны – от полного взаимного уничтожения до полной же невозможности встречи.

Для человека признание в себе глубины своего Ясвязано с открытым отношением к информации, которая поступает от его мироощущения в виде символов.

Давно экспериментально установлено, что существуют неосознанные аспекты восприятия реальности всеми органами чувств – так называемое подпороговое восприятие, за порогом сознания остаются и многие события, которые человек сознательно не фиксировал. Они происходят, они произошли, но они были восприняты неосознанно, так что мы даже не знаем об этом. Такие события человек может восстановить, осознать их значимость только в моменты интуиции или посредством углубленного размышления, ведущего к осознанию.

Известно, что эти события могут проявиться в символической форме в виде сновидений, в виде актов озарения трансцендентального прорыва и влияют на все мироощущения человека. Мне очень близка мысль К. Юнга о том, что психологическое пространство человека динамично, что его сознательный уровень весьма ограничен, а другие его уровни, например бессознательное, обладают собственной энергией, бессознательное является не только хранилищем прошлого, но также полно зачатков будущих психических ситуаций и идей… Способность человека достичь богатого источника этого материала и трансформировать его в философию, литературу, музыку или научное открытие является одной из отличительных черт того, кого обычно называют гением.

Он, гений, имеет смелость движения в своем Яи необходимую свободу оперирования с ним для обоснования своего воздействия. Лучше, чем поэт, об этом не скажешь, я воспользуюсь для прояснения своей мысли стихами:

Думаю, что это умение «услышать ось земную» связано и с глубиной доверия человека к реальности своего Я, которое не сводится к обозначению себя словом, существенным от других людей. Похоже, что именно это переживание актуализируется у ребенка, когда он протестует против изменения его имени: «Я не Вова, я – Володя» (2,5 года – из дневника) или прибегает к самостоятельной смене имени на другое собственное прозвище или кличку. Ятребует проявления более глубинного, более индивидуального, чем в общеупотребительном слове. Как стихи для поэта, так для большинства людей слова-имена являются инструментом проявления Я. В этом смысле можно сказать, что стихи – это имя собственное поэта. Конечно, речь идет не о графомании, а о настоящих стихах.