Чарльз Фишман - Любопытный – значит успешный: книга о том, как владение информацией позволяет владеть миром

У меня появилась мысль сделать телесериал, который я мысленно назвал «Сборник американских уголовных прецедентов Эф Ли Бейли» – своего рода правовой аналог «Уолт Дисней представляет» ( Walt Disney Presents ), с участием эксперта, который помог бы рассказать историю этих великих процессов.

Я очень хотел поговорить с Бейли. Он выиграл огромное множество важных процессов. Как он их выбирал? Есть ли у него своего рода моральный компас? На чем он строит свою линию в зале суда? На фактах? На правовых основах? На моральных аспектах дела? Мне хотелось определить различие между системой взглядов адвоката и его мастерством. В чем была для Бейли цель жизни, и как она сочеталась с его талантами?

Когда мне удалось выйти на него, он готовился к процессу по делу в Лас-Крусес, Нью-Мексико. Он почему-то согласился со мной встретиться, и я вылетел к нему.

Это было безумие. Он находился в этом маленьком городе, в обшарпанном дорожном мотеле с бассейном, обставленным в стиле вестерна. Я постучался, он пригласил меня в номер. Он был один, без ассистентов и репетировал свое выступление.

Стояла беспощадная жара. Я расположился на диване в его номере. Он был занят подготовкой своих реплик и через некоторое время отправил меня в магазин через дорогу, чтобы я купил ему бутылку Johnny Walker Black.

Он выпил и продолжил расхаживать по номеру взад и вперед, набираясь уверенности, усиливая свои и без того сильные аргументы. Он собрал море информации. Тогда я этого не понял, но он проверял свое выступление на мне.

Именно там, в гостиничном номере, я своими глазами увидел, что этот парень – сила. Завораживающая.

Я летел обратно и думал, что он был бы отличным ведущим телешоу. В те дни, до появления реалити-телевидения и таких телеведущих, как Нэнси Грейс и Грета Ван Састерен, мы думали о формате мини-сериалов. Мы договорились с Бейли, привлекли сценариста, но в итоге из этого ничего и не вышло.

И все же, сидя тогда на диване в душном гостиничном номере в захолустном городишке в Нью-Мексико, слушая, как Бейли выстраивает свою линию защиты, я осознал, что существует огромная дистанция между благородными причинами, по которым он, наверное, поступил в школу права и которые по-прежнему были важны для него, и тем, как обстояло дело теперь.

Это был новый взгляд на адвокатов и их работу. Я так и не снял фильм о Ли Бейли, хотя его жизнь, безусловно, представляла для этого богатый материал. Фильм на юридическую тему я снял лишь двадцать лет спустя, когда мы выпустили «Лжец, лжец» с Джимом Керри об адвокате, которому приходится говорить только правду в течение 24 часов.

Для меня сеансы любопытства – лишь самое очевидное проявление моей главной черты характера. Это своего рода дисциплина, как физические упражнения, потому что без упорной проработки никак не получится выйти на разговор с интересными людьми.

В то же время главное отличие от спортзала состоит в следующем: я ненавижу заниматься спортом, но мне нравится результат. В то же время в сеансах любопытства я обожаю сам процесс. А результаты спустя месяц или десять лет – я, конечно, рассчитываю на них, но это лишь приятный бонус.

На самом деле я только и делаю, что разговариваю, и это мой хлеб. Я пытаюсь слушать, чтобы заработать себе на жизнь. Будучи кино- и телепродюсером, я проживаю вариацию той жизни, которую мне преподал сорок лет назад Джон Колли. Целый день у меня совещания, переговоры и телефонные звонки. Для меня каждый из них – любопытный. Я включаю любопытство не только для того, чтобы общаться со знаменитостями или находить хорошие сценарии. Оно помогает мне быть уверенным, что фильмы будут сняты – по графику, в рамках бюджета и максимально убедительно. Я обнаружил, что даже в работе руководителя часто более эффективно не раздавать распоряжения, а задавать вопросы.

Свою первую полноценную продюсерскую должность я получил в Paramount Studios. У меня был кабинет в съемочном павильоне, который назывался режиссерским корпусом. Мне было двадцать восемь, за плечами – пара успешных телеработ, в том числе первые эпизоды мини-сериала «Десять заповедей» ( The Ten Commandments ), и в Paramount со мной заключили контракт на поиск и продюсирование фильмов.

Мой офис располагался на третьем этаже в углу с видом на дорожки, пересекающие съемочную площадку. Я открывал окно (да, в 1970–1980-е окна в офисах еще можно было открыть) и смотрел, как передо мной ходят влиятельные, знаменитые и гламурные. Мне было интересно, кто на площадке и кто с кем работает. Как раз тогда я задался целью каждый день заводить новое знакомство в своей профессиональной области. Я любил кричать из окна тем, кто проходил рядом – Говарду Коху, сценаристу «Касабланки» ( Casablanca ), Майклу Айзнеру, который впоследствии возглавил компанию Disney, и Барри Диллеру, который был директором Paramount и боссом Айзнера.

Однажды я увидел Брэндона Тартикоффа. Он уже тогда был президентом телекомпании NBC и поднимал рейтинги запуском новых проектов вроде «Полиция Майами: Отдел нравов» ( Miami Vice ) и «Блюз Хилл-стрит» ( Hill Street Blues ). В свои 32 он был одним из самых влиятельных людей шоу-бизнеса. «Привет, Брэндон! – крикнул я. – Я здесь». Он посмотрел на меня и улыбнулся. «Вау, да у тебя, должно быть, весь мир под контролем оттуда-то сверху». Спустя пять минут зазвонил телефон. Это был мой босс, Гари Нардино, глава телевизионных проектов в Paramount. «Брайан, что ты, черт побери, придумал – кричать из окна президенту NBC?»

«Я просто общаюсь. Нам просто весело», – сказал я. «Не думаю, что так уж весело, – ответил Нардино. – Прекращай». Да, пожалуй, тогда не всем был одинаково симпатичен мой стиль поведения. Я немного боялся Нардино, но не до такой степени, чтобы перестать кричать из окна. Однажды я увидел, как по павильону идет Рон Ховард. Он уже был успешным и знаменитым после многолетних съемок в «Шоу Энди Гриффита» ( The Andy Griffith Show ) и «Счастливых днях» ( Happy Days ), но теперь пытался переключиться на режиссуру. Он шел по павильону, и я подумал, что завтра с ним встречусь. Я не стал кричать ему в окно. Я подождал, когда он дойдет до своего кабинета, и позвонил по телефону. «Рон, это Брайан Грейзер, – начал я. – Я вижу, что вы на площадке. Я тоже продюсер. Думаю, у нас с вами общие цели. Давайте встретимся и обсудим их».

Рон был немного смущен и, пожалуй, удивлен моим звонком. Не думаю, что ему в самом деле хотелось со мной увидеться. Я сказал: «Это же здорово, поговорим в непринужденной обстановке, просто пообщаемся». Несколько дней спустя он действительно подошел ко мне и заговорил. Он пытался стать популярным кинорежиссером, я – популярным кинопродюсером. Мы оба пытались заняться тем, чего раньше никогда не пробовали. Он вошел в мой кабинет, будто окруженный аурой сияния. После разговора с ним я понял, что в своей жизни делаю выбор не так вдумчиво и взвешенно, как он. Он производил впечатление поразительно сознательного человека. Я понимаю, как нелепо это говорить после единственной встречи, но таково было мое первое впечатление