Карлен Даллакян - Ультиматум удовольствия

Для античных времен было характерно стремление к гармонии души и тела, однако римская культура провозгласила приоритет тела, силы, воли к завоеванию, то есть воли к власти. В отличие от Рима, где существовал культ физических удовольствий, христианство было обращено к душе, призывая человека к физическим ограничениям, аскетизму, подавлению влечений тела. Вера, надежда, любовь – духовные ориентиры средневековой культуры. Любить врагов своих – означало любить всех людей без исключения.

Впрочем, культура Средневековья не была однородна. В ее социальной структуре выделяют три сословия: духовенство, феодальную аристократию и простой люд. Духовенству присущи отшельничество, воздержание и аскетизм. Ко второму сословию относились по большей части рыцари, обязательными для которых были такие качества, как сила, смелость, благородство, щедрость, тщеславие, любовь к прекрасной даме.

Рыцарь, как правило, происходил из хорошего рода, должен был отличаться привлекательной внешностью. «Его красоту обычно подчеркивала одежда, свидетельствовавшая о любви к золоту и драгоценным камням» [36] Оссовская М . Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали. М.: Прогресс, 1987. С. 82. . От рыцаря требовались сила, выносливость, сдержанность и постоянное подтверждение своей славы, то есть подвиги. Он не мог даже остаться с женой, с которой только что обвенчался, поскольку его друзья следили за тем, чтобы он не изнежился в бездействии. Женщина, мужа которой убили на рыцарском поединке, могла выйти замуж за убийцу мужа. Так что еда, приготовленная на поминки мужа, вполне могла пойти на свадебный стол «безутешной» вдовы.

Не менее странным для нас выглядит и отношение рыцарей к добру. «Нет смысла творить добрые дела, если они останутся неизвестными», – говорил средневековый романист Кретьен де Труа, одобряя постоянную заботу рыцарей о своей репутации. Гордость признавалась совершенно оправданной, если она не была гипертрофирована и не превращалась в высокомерие и заносчивость. Самым оскорбительным для рыцаря было обвинение в недостатке мужества. Благородный, щедрый, верный и надежный, он должен был уметь по-настоящему преданно любить женщину.

«Сражаться и любить» – вот лозунг рыцаря. Любовь должна была быть взаимно верной. Рыцари, принявшие обет верности даме сердца, стойко сопротивлялись любовным признаниям других женщин. Если рыцарь не добьется славы, то дама вправе его разлюбить.

Некоторые исследователи средневековой культуры отмечают, что воспевание дам рыцарями часто носило более прагматический характер. Странствующие голодные рыцари, путешествуя от замка к замку, восхваляли хозяйку, обычно богатую и известную, чей муж находился, как правило, далеко, в надежде на сытный прием, а может, и на продвижение по службе. Но, как бы то ни было, все происходило согласно куртуазному стилю поведения. Служение рыцарской чести и долгу – вот главное удовольствие рыцаря. Культура в целом и мораль в частности выступают в данном случае средством трансформации удовольствия.

В Средние века известны случаи длительных переписок между женскими и мужскими монастырями, где в экзальтированной форме выражалась любовь на расстоянии людьми, которые знали, что никогда друг друга не увидят. Другими словами, они пытались получить удовольствие от платонической любви. Вообще, Средневековье – эпоха подчинения удовольствия морали и религии. Удовольствие люди начинают получать не от удовлетворения своих физико-биологических, то есть витальных потребностей, а от воздержания, от неудовлетворения этих потребностей, а иногда и от прямого издевательства над организмом, считая, что это идет во благо душе.

Интересны в связи с этим слова средневекового поэта Алишера Навои: «Богат не тот, кто в изобилии достатка своего, / Не устает от наслаждений в обладании его. / Богат душой лишь тот, кто милостью Творца / Имеет клад, в котором нет порока для него». Верующий человек отнюдь не лишен удовольствия. Напротив, он порой жертвует мимолетными удовольствиями во имя вечного счастья, мира и гармонии в душе.

«Человеческое удовольствие сегодня состоит в том, чтобы развлекаться, – писал Эрих Фромм, имея в виду под развлечением получение удовольствия от массового потребления товаров и услуг. «Мир, – по замечанию Фромма, – это один большой предмет нашего аппетита, большое яблоко, большая бутылка, большая грудь; мы – сосунки, вечно чего-то ждущие, вечно на что-то надеющиеся – вечно разочарованные» [37] Фромм Э . Человек для самого себя. М., 2006. .

И в Средние века простой люд (третье сословие), часто не обременяя себя ограничениями, предавался жизненным радостям. Особенно ярко проходили праздники с играми, весельями и шутками. Но все же это было не то, что в Риме. И на Западе, и на Востоке в эпоху Средневековья чувствовалось влияние религии. Если вспомним Августина Аврелия, в частности его работу «О граде Божьем», то заметим, что он делил мир на «град Божий» и «град земной». Люди «града Божьего» подчиняют свою жизнь христианским заповедям, и после смерти им уготовлена жизнь на небесах, то есть они уйдут в вечность. Люди «града земного», оправдывая свое название, руководствуются земными чувствами, предаваясь земным удовольствиям, и поэтому не обретут вечной жизни, уйдя в небытие.

Эпоха Возрождения, или Ренессанса, представляя собой некий возврат к античной культуре (отсюда и название), объединила аполлоническую и дионийскую культуры. Удовольствие вновь «спускается с небес на землю», то есть утверждается на этом свете. Вновь возрождается вера в человека, его возможности, талант, творчество и волю. Теоцентризм Средневековья сменяется антропоцентризмом эпохи Возрождения. Развивается гуманистическая культура, ставящая человека в центр внимания. Личность человека приобретает не только высшую ценность, но и цельность, и даже универсальность. Достаточно вспомнить великих представителей Ренессанса, чтобы сказанное стало очевидным. Одно имя Леонардо да Винчи звучит убедительно. А таких имен привеликое множество. Интересно, что тогда особенно ценили людей образованных и одаренных. К ним относились как к святым в эпоху Средневековья. Не от этого ли произошел такой прорыв в искусстве, философии и науке?

Какова же судьба удовольствия в эту великую эпоху? Вспоминаются одновременно совершенно разные, в какой-то степени даже противоположные произведения – «Божественная комедия» Данте Алигьери, «Декамерон» Джованни Боккаччо, «Книга песен» Франческо Петрарки и «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле. Имена великих представителей этой замечательной эпохи духовного раскрепощения человека сами по себе представляют целую эпоху. И Сандро Боттичелли, и Донателло, и Рафаэль Санти, и Микеланджело Буонарроти, и, конечно же, упомянутый выше Леонардо да Винчи, и Джотто, и Джордано Бруно, и Николай Кузанский, и Томас Мор, и Томмазо Кампанелла, и многие-многие другие. О каждом из них написано множество произведений и еще можно написать сотни книг. Но нам в контексте интересующей нас проблемы важно рассмотреть, как менялось отношение людей к удовольствию и как менялась роль удовольствия в жизни людей различных эпох.