Геннадий Старшенбаум - Психоанализ сновидений. Практикум расшифровки тайного языка нашего Я

После неоднократных уходов и возвращений Резо Жанна наконец по-настоящему рассталась с ним. Иногда кажется странным, что это ее квартира. Она у нее уже пять лет. Стена, которую сделал прежний хозяин, ей не нравится, но она не убрала ее. Купила лишь двуспальную кровать и платяной шкаф. Резо в этом не участвовал.

Моя старшая коллега, с которой мы иногда обсуждаем религию и психологию, нашла пять щенков и пять котят. Они хорошенькие, маленькие, такие теплые, беленькие и светло-песочные. Невозможно их бросить, но и взять нельзя. У щенка большие лапы, вырастет большой собакой, перевернет мне жизнь. Показываю маме, та безучастно повторяет, что они маленькие. Узнаю, что бабка засунула их в мешок и отдала отнести в мусорку. Едем с сестрой искать их в контейнере. Мама не участвует. Находим в зеленом контейнере мешок, похожий на мамин халат из лоскутов. Она оставила его у меня, когда жила в моей квартире во время моих командировок. Когда мама приезжает, я не могу его найти. В мешке нет движения, они умерли. Мы уезжаем. Просыпаюсь с чувством вины: не посмотрела, вдруг они живые.

Появление собаки напоминает рождение сестры в пять лет. Оно перевернуло положение Жанны в семье. Родить девочку – родить соперницу. Сестра избегает Жанны. Родить мальчика после ненависти к мужикам – биологическому отцу и отчиму, предпочитавшему родную дочь?

Резо не оставил после себя никаких следов. Только разбитый бокал из хрустального сервиза. Как будто и не было пяти лет с ним. Он не починил ни замок в прихожей, ни дверной звонок. Жанна видит повторяющий сон:

Кто-то настойчиво пытается позвонить в дверь. Звонок не работает. Я полусонная кутаюсь в одеяло и иду к двери. Смотрю в глазок, дверь квартиры напротив открыта. Я вываливаюсь с дверью, падаю на пол, одеяло сползает. Из квартиры выходят соседи. Я встаю и захожу в свою квартиру, закрываю дверь. Но язычок замка не заскакивает. Это не моя дверь – та открывается в другую сторону. Я паникую: кто-то может войти, что-нибудь сломать, а мне с этим жить.

Жанна не может встретиться с отцом, бабка с матерью не простят ей этого предательства. Мать против ее воли хозяйничала в ее квартире, наводила порядок в шкафу. С трудом удалось отучить ее от этого. Жанна различает ее голос в своих мыслях, но не может противостоять ему. Вместо этого ругает мамиными словами себя. Гипноз какой-то.

Двухкомнатная квартира, я в ней живу, тут мебель из моей однушки. Открываю шкаф, намечаю перебрать вещи. Пришла мама, я ей очень рада. Я выхожу, а когда вхожу, вижу, что она сбрасывает на пол мои вещи с полок, говорит, что разберет их. Она не слышит моих возражений. Я выталкиваю ее из квартиры, она сопротивляется. Я жалуюсь по телефону подруге. Мама открывает дверь ключом – она сходила и сделала дубликат. Она складывает вещи стопкой, там перемешаны вещи, которые я ношу и не ношу. Я говорю, что мне так неудобно, она не слушает. Я в истерике кричу на нее, выталкиваю и закрываю дверь. Мама при этом невозмутима, она опять придет.

Мама во время ремонта жила у Жанны, постоянно перекладывала вещи в шкафах, несмотря на возражения дочери. Жанна забрала у нее ключи от своей квартиры, мать ночевала у себя на работе на стульях. Дед помогал матери убираться по дому, так как она не очень соблюдает порядок. Бабка педантичная и гоняла мать по этому поводу. Мама охотно впускала деда и была благодарна ему за помощь. Когда у маленькой Жанны была ангина, мама пыталась влезть ей в горло, чтобы помазать люголем, била по рукам, чтобы не мешала. Она не простила мать и не верит, что ей можно доверять. Когда у Жанны заболело ухо, папа отвел ее к соседу-отоларингологу, который был пьян и засунул ей в ухо турунду со спиртом, от которого боль стала нестерпимой.

Жанна долго не решалась на сессии по скайпу. Впустить в свой дом – как в тело или еще страшнее – в душу. Безопаснее на нейтральной территории, где я при исполнении, ничего личного. Даже сейчас они с папой встречаются на маминой даче в присутствии маминых собак. В пять лет Жанна оставалась наедине с дедом, когда бабка уезжала продавать цветы. Дед не смог собрать ее длинные волосы и привез к себе на работу, чтобы женщины ее причесали. Очень тепло вспоминается (У Жанны дрожит голос, она трет глаза). Папа из этого времени не вспоминается.

Жанна набралась смелости и уверенно отстаивает свои интересы перед начальством. Ей интересно наблюдать за своей новой ролью.

Я иду от вас после сессии на площадь трех вокзалов. Иду к трамвайной остановке по трамвайным путям, они уходят вдаль. Блестят на сером асфальте. Дохожу до трамвайной остановки, кирпичное здание краснеет под солнцем. Сворачиваю в сторону, оказываюсь под мостом у ручья. Там на сосне прыгает оранжевая белка, уводит меня. У нее голова перевернута глазами вниз, ртом вверх. Она шла наверх, и ей так было удобнее, сейчас ей лучше развернуть голову обратно. Так и получилось. Иду за ней, вижу красивую птичку. Может, в нее превратилась белка, она улетает. Появляется еще одна белка, потом бельчонок и еще один совсем маленький. Кто-то говорит, что это хомяк. Мне хочется думать, что это бельчонок, хотя, может, это хомяк. Я фотографирую птичек на проводах справа. За ручьем вижу стаю красивых оранжевых уток. Всё ускоряется. С левого пригорка разносится залп, летят тарелки, чтобы убить уток. Они испуганно взлетают, одна из них попадает под тарелку, которая тащит ее вниз. Я в ужасе кричу: «Выбирайся!» Две утки пытаются ей помочь. Собирается народ. В небе появляется много бело-голубых зонтиков с иголками, которые должны нейтрализовать тарелки. Кто-то кричит: «Вот гады, сотрудники Shelf, так развлекаются!» Люди достают зонты и идут в укрытие, бело-голубые зонтики дырявят зонты. Кто-то берет меня под свой зонт, его зонт остается у меня, он продырявленный и мокрый, я его складываю. Вокруг стоят коллеги.

С Каланчёвки, где три вокзала, Жанна ездит к родителям со светлыми чувствами. Трамвайные пути во сне ее не пугали. Она очень любит белок, милых, домовитых и запасливых. Они могут близко подпустить и убежать, они очень умные. Жанну называют белкой за запасливость, она ничего не выбрасывает. Мама дарила ей игрушечных белок. Жанна видит себя в белке из сна. Ей было удобно шиворот-навыворот, а потом повернуть голову обратно. Если надо куда-то вскарабкаться, можно развернуть голову, а потом вернуть. Она всегда кормит уточек. Бело-голубые зонтики напоминают выцветшую тельняшку деда, иголки у них колючие, как его щетина. Зонт открытый – это что-то женское, его продырявили иголочки-сперматозоиды, она закрыла свой зонт, превратила в фаллический жезл, символ власти. Тарелка давит, как власть материнской компании Shelf . Надо выбираться из-под нее. Где же защитник?