Авантюристы, иллюзионисты, фальсификаторы, фальшивомонетчики

К концу мая 1947 года все приготовления закончены. В продуктовом магазине с баром, расположенном на окраине Парижа, банда на три недели арендует подвал, где устанавливается пресс. Вскоре туда доставляются и рулоны бумаги. Мишель Сути к тому времени уже приготовил четыре типографские пластины. Три следующие недели каждую ночь в подвале кипит работа, шума не слышно — сверху несутся ритмы буги-вуги, заглушающие все остальное. Работающие в подвале внимательно следят за тем, что происходит над ними, перерывы в работе оркестра наверху и пресса внизу синхронизированы.

19 июня производство прекращено, подвал освобождается от пресса, 6 тыс. чеков по 100 долл, каждый размещаются в багажниках двух легковых автомобилей и прибывают на склад хозяйственного магазина, принадлежащего любовнице Альфонса Лупа из Ниццы. Там же на следующий день появляется Анри Перрье с тем, чтобы получить последний платеж. Джолли встречает его и объясняет, что деньги «еще не поступили». Перрье, не говоря ни слова, вскрывает упаковку с чеками, отсчитывает 1 тыч. чеков, кладет их в свой портфель и так же безмолвно закрывает за собой дверь. При «черном» курсе 250 франков за доллар это совсем неплохой кусок. Теперь же начинается самая трудная часть любой аферы с фальшивыми деньгами: проверка на надежность и сбыт.

21 июня Бернхайм и Джолли улетают в Антверпен, чтобы там, а заодно и в Брюсселе реализовать часть чеков. Конечно, реализация идет не в розницу, а оптом, сбытовая сеть уже налажена. Учтены и соответствующие накладные расходы, комиссия за реализацию может составить от 30 до 50 %. Риск быть пойманным, которому подвергается оптовый поставщик, относительно невелик. Совсем в другой ситуации находится тот, что непосредственно реализует фальшивые деньги, его заработок относительно невелик в сравнении с шансом оказаться в руках полиции.

Надо торопиться. Масса горячего товара должна рассосаться раньше, чем полиция предпримет ответные меры. На черном рынке Парижа ежедневно десятками продаются чеки АМЭККО.

19 июня 1947 г., как мы помним, упаковки фальшивых чеков покинули подвал магазина с баром. И в тот же день м-р М. И. Седерлунд, шеф отдела детективов АМЭККО в Европе, получил сообщение о том, что к оплате был предъявлен фальшивый дорожный чек на 100 долл. Потом эти сообщения участились: из Ниццы, Брюсселя, а также из Парижа, где неопытный торговец принял за возможного покупателя своего чека сотрудника «Сюртэ насьональ». М-р Седерлунд высоко оценил профессиональное мастерство банды мошенников. После скрупулезного, многочасового изучения фальшивых чеков он телеграфирует в Нью-Йорк: «Высококлассная работа… Краски бледноваты, водяные знаки оттиснуты слегка сильнее, номера серий несколько темнее нормы».

В начале июля Эмиль Бенаму, невысокий, жилистый алжирец, старший комиссар «Сюртэ насьональ», во взаимодействии со старшим комиссаром Луи Пуарье из парижской полиции предпринимает энергичные меры. Пуарье — полная противоположность Бенаму. Это рослый, бородатый, немного неуклюжий мужчина. Что обоих объединяет, так это отличные сыскные качества, чутье не подводило их и тогда, когда приходилось сталкиваться с, казалось бы, неразрешимыми загадками. Оба, к тому же, эксперты с довоенным стажем по делам, связанным с фальшивыми деньгами. В компании с ними работает следователь Марсель Фрапье и М. И. Седерлунд.

Прежде всего на ноги подняты все филиалы Интерпола по всей Западной Европе. Потом подключается пресса, общественность ставится в известность о фальшивках.

Вскоре в «Сюрте насьональ» стекаются сведения из Швейцарии, Бельгии, Западной Германии, Скандинавии, Австрии, даже из Чехословакии о появлении фальшивых чеков АМЭККО. 3 июля 20 фальшивых чеков попадают в один из нью-йоркских банков, их следы обрываются на пилоте трансатлантического самолета. Конечная станция — парижский «черный рынок», но там справок не дают.

АМЭККО прислала подкрепление. 18 июля в Париж прибывает Дж. К. Ливингстон, вице-президент компании. 60-летний американец с элегантной бородкой настроен решительно: он не позволит этим парижским прохвостам вмешиваться в дела его фирмы, речь идет о престиже компании с мировым именем. Шума от него больше, чем пользы.

Между тем банда отчаянно стремится сбыть с рук горячий товар. Ситуация на рынке меняется. Сообщения в газетах сделали свое дело. Со всех сторон сообщают о появлении фальшивых чеков. 22 июля таможенники швейцарского пограничного городка Валлорб обнаружили 50 фальшивых чеков, не указанных в декларации. Таможенники не подозревали, что чеки фальшивые, и, слегка пожурив их владельца, пожелали ему счастливого пути. Через две недели в Женеве первый секретарь миссии одной из южноамериканских стран в Париже приглашается швейцарскими полицейскими в полицейский участок. Дипломат пытался реализовать в одном из женевских банков 100 фальшивых и заранее подписанных дорожных чеков, которые он приобрел на «черном рынке» в Париже.

В эти же дни Жан встречает своего старого знакомого, вместе с которым он еще до войны проворачивал одно дело с фальшивыми деньгами. Это Поль Таллендье, громила с черными от жевательного табака зубами, который без труда сделал бы карьеру в фильмах-ужасах. Таллендье подвизался в роли эксперта по типографским делам еще одной банды, которая тоже собралась заняться подделкой дорожных чеков. Он готов участвовать в сбытовой деятельности фирмы «Пославский и К» и обещает приобщить к этому и своих людей. Встреча должна состояться на следующий день в кафе «Аккей». Жан должен принести первую партию в 400 чеков.

В назначенное время мимо кафе медленно проехал «ситроен» и свернул в проулок. Через две минуты в кафе вошли два господина и заняли столик недалеко от входа. В глубине зала сидят Жан и Альберт. Появляется Таллендье и знакомит четырех мужчин. Называются не клички, которые через два с половиной года можно будет прочитать на страницах газет. Вежливость во Франции входит и в кодекс чести преступников. «Месье Жильбер и месье Антон», — представляет Таллендье. Жан и Альберт сами называют свои имена. Ни одной фамилии при знакомстве, естественно, не прозвучало.

Жильбер Хайслер — молодой бездельник с небольшими шансами сделать карьеру в преступном мире. Он — натура артистическая, нуждается в сильной направляющей руке. Антон Берманн лет на 10 старше (ему около 40) и сделан из совсем другого теста. Он любит подчеркивать свое дворянское происхождение, восходящее к некоему австрийскому роду, говорит по-немецки, не без акцента по-французски и на оксфорд-английском. Берманн опытен в подделке фальшивых денег и числится в розыске Интерпола.

«Аккей» — излюбленное место самых разных людей, избегающих яркого света, а также фирмы «Пославский и К». В то утро 15 июля кафе было почти пустым. И все равно пятеро мужчин предпочитают уединиться в смежной комнате, где можно без помех поговорить. Заказан легкий завтрак. Только Жан приносит себе из буфета дешевого шипучего вина.