Мария Аксёнова - Энциклопедия для детей. Т. 7. Искусство. Ч. 1

В 1497 г. Альбрехт Дюрер создал цикл иллюстраций к последней книге Нового завета — «Апокалипсису» или «Откровению Иоанна Богослова». Эта книга, написанная в I в., содержит грозные и красочные пророчества о конце земного мира, на смену которому придёт Царство Божье. Доски для пятнадцати больших ксилографий он вырезал за несколько месяцев. В 1498 г. в типографии был напечатан первый тираж цикла, оформленного в виде альбома гравюр с краткими пояснениями на обороте. В апокалиптических образах Дюрер воплотил боль своего непростого времени, тревогу, с которой в Европе ожидали окончания столетия. По средневековым представлениям, мир, сотворённый за семь дней, должен существовать семь тысяч лет. Поэтому XV в., по христианской традиции конец седьмого тысячелетия от сотворения мира, связывали с концом света и надеждой на благое обновление Вселенной.

Дюрер одним из первых среди европейских живописцев начал изображать самого себя. Свой первый автопортрет он выполнил в тринадцать лет. С тех пор мастер не раз представлял себя то изнуренным работой подмастерьем (1491–1492 гг.), то молчаливым серьёзным юношей (1493 г.), то нарядным кавалером, баловнем судьбы (1498 г.). Однако автопортрет Дюрера, написанный в 1500 г., считается самым лучшим. Дюрер всегда предельно откровенен со зрителем, но в этом полотне ему хотелось поведать о себе самое главное. Мастер начал с того, что отказался от излюбленного им трёхчетвертного поворота фигуры и изобразил себя в фас. Зритель сразу встречается с ним взглядом. Спокойно молодое ясное лицо Дюрера, спокойны широко раскрытые серые глаза; внутреннее волнение выдаст лишь жест красивой руки с длинными пальцами, нервно теребящей меховую оторочку одежды. Современного зрителя поражает то, что Дюрер осмелился придать своему автопортрету столь явное сходство С изображениями Христа. Современники Дюрера воспринимали всё намного проще: для североевропейца эпохи Возрождения Христос — новый идеал человека, и каждый христианин может не только уподобиться Христу, но и обязан стремиться к этому. В немецком языке и сейчас слово «Christ» означает и «Христос», и «христианин». Таким образом, Дюрер просто изобразил себя христианином. На чёрном поле автопортрета он вывел золотом две надписи: слева поставил дату и свою подпись-монограмму, а справа, симметрично им, написал: «Я, Альбрехт Дюрер, нюрнбержец, написал себя так вечными красками». А рядом повторил год (1500), в котором многие его современники ожидали «скончания времён», а он решил написать автопортрет — своё завещание вечности.

В 1500 г. в Нюрнберг приехал Якопо Барбари — художник, приглашённый из Италии германским императором Максимилианом I. Воображение Дюрера поразила манера итальянского мастера, строившего свои композиции на основе глубокого изучения системы пропорций, т. е. строго определённого соотношения частей изображаемого между собой. «Я в то время более желал узнать, в чём состоит его способ, нежели чем приобрести королевство», — признавался Дюрер впоследствии. Он стал изучать законы перспективы, мечтал встретиться с прославленными итальянскими мастерами, учиться у них, состязаться с ними.

В 1505 г. Дюрер вновь отправился в Венецию. Там по заказу местного землячества купцов из Германии он приступил к работе над картиной «Праздник чёток», предназначенной для церкви Сан-Бартоломео. Сюжет был связан с мистической практикой, которую усердно проповедовали монахи-доминиканцы: она состояла в том, чтобы читать молитвы при помощи чёток. Это произведение, хранящееся ныне в Национальной галерее в Праге, сильно пострадало от времени, искажено неосторожными реставрациями XIX в., но всё же не утратило ясности композиции и праздничной гармонии красок. В центре картины возвышается престол, на котором сидит Богоматерь с Младенцем. Вокруг множество коленопреклонённых фигур. Слева — духовенство, предводительствуемое папой Юлием И, справа — германский император Максимилиан I со свитой. Все сосредоточенно молятся. Мария, Младенец Иисус и стоящий слева Святой Доминик раздают верующим венки из роз. Звенья доминиканских чёток (белые и красные) мыслились как символы белых роз (радостей Девы Марии) и алых цветов (страданий Христа). Ясная синева небес и пронизанная солнечным светом листва составляют фон для разноцветных праздничных одежд многочисленных персонажей: тёмно-синего одеяния Богоматери, красной мантии императора и золототканой ризы Папы. Оба владыки мира — император и Папа римский — увенчаны венками из роз. Императорская корона и папская тиара (тройная корона, символ прав Папы) сложены к подножию престола Девы Марии: их драгоценные камни сверкают среди бурого глинозёма, трав и молодого кустарника. Между ними устроился светлоликий ангел, играющий на лютне.

Картина «Праздник чёток», законченная в 1506 г., подарила Дюреру восторженное признание искушённых в живописи венецианцев. Его мастерскую посетили дож (правитель Венеции) и патриарх. Художник писал из Венеции своим землякам: «Здесь я сделался благородным господином». Венецианская Синьория (правительство Венеции) предлагала ему остаться на службе, обещая хорошее жалованье, но мастер предпочёл вернуться в Нюрнберг. На родине Дюрера избрали в городской Совет; его ждали крупные заказы.

1513–1514 гг. стали для Дюрера временем высшего творческого подъёма. В этот период он создал три графических листа, вошедших в историю живописи под названием «Мастерские гравюры». Художник, будучи в зените славы, уже не искал заработка, а просто хотел показать миру, на что он способен. Три гравюры на меди: «Рыцарь, дьявол и смерть» (1513 г.), «Святой Иероним в келье» и «Меланхолия» (1514 г.) — художественная исповедь Дюрера, блестящее воплощение дум художника о смысле человеческой жизни, о самом себе, которыми он поделился со зрителем.

В богатом графическом наследии А. Дюрера центральное место по праву принадлежит трём гравюрам на меди, которые вошли в историю живописи под названием «Мастерские гравюры». В этих небольших работах (по формату каждая из них приблизительно равна стандартному листу писчей бумаги) мастерство Дюрера-гравировальшика достигло невиданного совершенства. Резец и медь приобретают под его руками чувствительность драгоценного музыкального инструмента, штриховка виртуозна: рассматривая гравюру, зритель забывает о том, что зловещий сумрак леса, потоки солнца, заливающие келью отшельника, свет падающей звезды — всё это передано одной чёрной краской на белой бумаге.