Олег Ермишин - Афоризмы

Человека можно научить добродетели. [69]

Характерным для мудрости является умение найти для каждого свой род мудрости, а невежеству свойственно к разным людям обращаться с однообразной речью. [70]

Влюбленные часто обманывают и обещают невозможное. [71]

Начало образования состоит в исследовании слов. [72]

[О платоновских «идеях»:] Человека и лошадь я вижу, а человечности и лошадности не вижу. [73]

Глазами его [бога] нельзя увидеть, он ни на что не похож. [74]

Безвестность есть благо. [75]

Не пренебрегай врагами: они первыми замечают твои погрешности. [76]

Образованного и умного человека трудно переносить, так как неразумие – вещь легкая и необременительная, а разум непреклонен, непоколебим, тяжесть его неодолима. [77]

Добродетель и для мужчины, и для женщины одна. [78]

Удовольствие – благо, но [только] когда оно не вызывает раскаяния. [79]

Львы взяли слово, когда, собравшись на совет, зайцы потребовали для всех равноправия. [80]

Праздник – это повод для обжорства. [81]

Следует домогаться удовольствий, которые идут за трудами, а не перед трудами. [82]

С политикой следует обращаться как с огнем: не подходить слишком близко, чтобы не обжечься, и не очень удаляться, чтобы не замерзнуть. [83]

Не замечай ошибки старца: старое дерево бесполезно пересаживать. [84]

Невежественные люди похожи на бодрствующих в состоянии сна. [85]

На вопрос, какую женщину лучше брать в жены, он [Антисфен] ответил: «Красивая будет общим достоянием, некрасивая – твоим наказанием». [86]

На вопрос, что блаженнее всего для человека, он [Антисфен] сказал: «Умереть счастливым». [87]

На вопрос, что дала ему философия, он [Антисфен] ответил: «Умение беседовать с самим собой». [88]

На вопрос, какая наука самая необходимая, он [Антисфен] сказал: «Наука забывать ненужное». [89]

Узнав однажды, что Платон дурно отзывается о нем, он [Антисфен] сказал: «Это удел царей: делать хорошее и слышать дурное». [90]

Кто-то сказал, что война уничтожает бедняков; (…) Антисфен заметил: «Напротив, она их рождает во множестве». [91]

Когда его однажды хвалили дурные люди, он [Антисфен] сказал: «Боюсь, не сделал ли я чего дурного?» [92]

Когда Платон в своей школе о чем-то долго рассуждал, Антисфен заметил: «Не оратор является мерой слушателя, а слушатель – мерой оратора». [93]

Когда какой-то человек спросил Антисфена. чему надо учить сына, он ответил: «Если он собирается общаться с богами, то философии, если же с людьми, то риторике». [94]

Умер он от чахотки. (…) Однажды, когда он воскликнул: «Ах, кто избавит меня от страданий!», Диоген показал ему кинжал и произнес: «Вот кто» – «Я сказал: от страданий, а не от жизни!» – возразил Антисфен. [95]

Государства погибают тогда, когда перестают отличать дурных от хороших.

Братская близость единомыслящих крепче всяких стен.

Чтобы быть счастливым, достаточно быть добродетельным.

Добродетель – орудие, которого никто не сможет отнять.

Добродетель проявляется в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний.

Справедливого человека цени больше, чем родного.

Лучше сражаться среди немногих хороших людей против множества дурных, чем среди множества дурных против немногих хороших.

Сдержанность нужнее тем, кто слышит о себе дурное, нежели тем, в кого бросают камнями.

Как ржавчина съедает железо, так завистников – их собственный нрав.

Лучше достаться стервятникам, чем попасть к льстецам. Те пожирают мертвых, а эти – живых.

Удовольствиями пользоваться можно по праву только после трудов, а не прежде них.

Сходиться нужно с теми женщинами, которые сами за это будут благодарны.

Мудрец женится, чтобы иметь детей, притом от самых красивых женщин; он не будет избегать и любовных связей – ибо только мудрец знает, кого стоит любить.

Законченные работы он [Апеллес] выставлял в открытой беседке и сам, скрываясь за картиной, выслушивал замечания проходящих, так как считал народ более внимательным судьей, чем самого себя. Однажды, говорят, зритель-сапожник отметил, что на сапоге изображено с внутренней стороны одной петлей меньше должного. На следующий день, возгордившись тем, что указанное им упущение исправлено, сапожник стал изощряться об изображении ноги. Тогда разгневанный художник вышел из укрытия и воскликнул: «Сапожник, суди не выше сапога». [96]

Я везде чужеземец. [97]

Ни в коем случае я не ставлю себя в число тех, которые хотят властвовать. Трудное дело – добывать для себя самого что нужно; но лишь совершенный безумец (…) может, не довольствуясь этим, налагать на себя еще новое бремя – доставлять всем гражданам что им нужно. [98]

На вопрос, чем философы превосходят остальных людей, он [Аристипп] ответил: «Если все законы уничтожатся, мы одни будем жить по-прежнему». [99]

На вопрос Дионисия, почему философы ходят к дверям богачей, а не богачи – к дверям философов, он [Аристипп] ответил: «Потому что одни знают, что им нужно, а другие не знают». [100]

Кто-то привел к нему в обучение сына, Аристипп запросил пятьсот драхм. Отец сказал: «За эти деньги я могу купить раба!» – «Купи, – сказал Аристипп, – и у тебя будут целых два раба». [101]

Человека, который порицал роскошь его стола, он [Аристипп] спросил: «А разве ты отказался бы купить все это за три обола?» – «Конечно, нет», – ответил тот. «Значит, просто тебе дороже деньги, чем мне наслаждение». [102]

Заметив (…) Аристиппа, входящего вместе с сицилийским тираном Дионисием, [Антисфен) сказал: «Аристипп, если бы ты довольствовался такой пищей, как я, то тебе не пришлось бы следовать по пятам за тираном». (…) Аристипп возразил: «А если бы ты мог запросто беседовать с тираном, то не довольствовался бы такой пищей». [103]

Дионисий дал ему [Аристиппу] денег, а Платону – книгу; в ответ на упреки Аристипп сказал: «Значит, мне нужнее деньги, а Платону – книга». [104]

Право же, щедрость никогда не разорит Дионисия [правителя Сиракуз]: нам, которые просят много, он дает мало, а Платону, который ничего не берет, – много. [105]

Когда преподавание принесло ему [Аристиппу] много денег, Сократ спросил его: «За что тебе так много?» А он ответил: «За то же, за что тебе так мало». [106]

Однажды Аристипп плыл на корабле; захваченный бурей, он сильно перепугался. Один из спутников спросил его: «И ты, Аристипп, трусишь, как все?» А он: «И с полным правом: вас эта опасность заставляет тревожиться за вашу бедственную жизнь, а меня – за мою блаженную». [107]