Петр Люкимсон - Бизнес по-еврейски 3: евреи и деньги

Следует отметить также, что клятва или обет дать деньги нуждающимся считается иудаизмом священной и не подлежит не только отмене, но даже отсрочке. В тот момент, когда кто-то пообещал публично или даже самому себе отдать определенную сумму на бедных, он должен либо немедленно отдать им эту сумму, либо – если рядом с ним нет бедняков – отложить обещанную сумму до того времени, пока он их не встретит, и не тратить ее ни на какие другие цели. В то же время, если человек пообещал пожертвовать деньги какому-то конкретному лицу, он свободен от выполнения этого обещания до тех пор, пока тот, кому предназначена цдака, сам не придет к нему (то есть он не обязан его специально разыскивать, чтобы вручить свой дар).

Несколько особое место среди таких обетов занимает обещание дать деньги, которое было дано габаю (руководителю синагоги) во время сбора последним пожертвований для бедных: человек может откладывать исполнение этого обещания до тех пор, пока сам габай не напомнит ему об этом. Но в тот момент, когда такое напоминание прозвучало, он должен немедленно отдать обещанную сумму, чтобы не выступать в качестве нарушителя заповеди Торы, запрещающей откладывать исполнение обетов. (Впрочем, существует мнение, что и в этом случае он может отсрочить платеж, если знает, что на самом деле у габая есть деньги для бедных, а напомнил он об обещании только потому, что хочет иметь при себе наличные про запас.)

Наконец, в завершение разговора о законах цдаки нужно сказать, что человек, призывающий делать пожертвования на бедных и добивающийся того, что евреи дают цдаку (например, как это сделал рабби Акива по отношению к рабби Тарфону), с точки зрения еврейских мудрецов, удостаивается даже большей награды Свыше, чем сами дающие. Правда, при этом такому сборщику и распределителю цдаки категорически запрещено при ее распределении оказывать какое-либо предпочтение своим близким родственникам по отношению к другим евреям.

Помимо хеседа и цдаки, иудаизм предписывает делать еще один, особый вид пожертвований – трумот (в единственном числе – трума). Слово «трума» обычно во всех переводах Торы переводится как «приношение», и лишь Арье Ульман переводит его максимально близко к истинному значению – «возвышающее приношение». Дело в том, что само слово «трума» берет свое начало от глагола «леарим» – «поднять», «возвысить». Впервые мы встречаем это слово в недельной главе Торы с таким же названием буквально в первом же ее предложении: «Бог сказал Моше: “Скажи сынам Израиля, чтобы они взяли для Меня возвышающее приношение. От каждого человека, кого побудит сердце дать доброхотный дар, возьмите Мое возвышающее приношение. Вот возвышающее приношение, которое вы возьмете у них: золото, и серебро, и медь; небесно-голубую шерсть, пурпур и багряную шерсть, виссон и козий волос; бараньи шкуры, окрашенные красным, и шкуры тахашей, и дерево шиттим; масло для освещения, благовония для масла помазания и для благовонного курения; камни шоам и камни для оправы, для эфода и наперсника…”»

Итак, трума – это дар совершенно добровольный, делаемый не по принуждению, не в силу обязанности, а исключительно по побуждению сердца. Однако то, что Тора объявила делом добровольным, позднее стало считаться обязательным, а точнее – почти обязательным для каждого еврея. При этом под «трумой» понималась часть, отделяемая евреем от приплода скота или урожая и приносимая в Храм. После разрушения Храма эти заповеди утратили смысл, но раввины настаивают на их, хотя бы чисто символическом исполнении – по крайней мере для того, чтобы напомнить человеку, что ничто так не возвышает его душу, не способствует его нравственному совершенству, как способность отдавать от чистого сердца.

Впоследствии – и до сегодняшнего дня – под трумой стало подразумеваться любое добровольное денежное пожертвование на общественные нужды, филантропия, призванная помочь общине или конкретным людям добиться целей, являющихся благородными с точки зрения самого дарителя. В связи с этим пожертвования в пользу больниц, музеев, различных фондов, направленных на развитие культуры и искусства, а также на деятельность различных политических партий и общественных организаций также называются трумот.

Наконец, говоря о еврейской благотворительности, нельзя не вспомнить о гмахах. Само слово «гмах» является аббревиатурой слов «гмилут хеседим». Слова эти с трудом поддаются буквальному переводу на русский язык, но по своему смысловому значению они могут быть переведены как «касса взаимопомощи». Первые гмахи возникли в еврейском мире еще в раннем Средневековье и первоначально под ними, видимо, понимался фонд, созданный совместными усилиями прихожан одной синагоги, жителями одного квартала, цехом еврейских ремесленников и т. п. В случае нужды каждый, кто принял участие в создании такого фонда, мог получить в нем, разумеется, беспроцентную ссуду, а иногда и просто небольшую сумму денег в подарок. Но подобные подарки, повторим, делались в крайне редких случаях, а сам смысл гмаха заключается обычно в выдаче необходимой суммы денег в долг или необходимых вещей в непродолжительную аренду.

В таком виде гмахи и дожили до наших дней: сегодня они действуют практически при любой синагоге в Израиле и в диаспоре, а также в тех городах и районах, где значительную часть населения составляют религиозные евреи.

В 2001 году журналистке газеты «Русский израильтянин» Валерии Матвеевой было дано задание прожить неделю в Иерусалиме, не потратив при этом ни одной агоры. В качестве «легенды» мы разработали для нее версию о том, что она еврейка и туристка из России, которая сразу после приезда потеряла все деньги и документы. Однако прибегать к этой легенде Лере не понадобилось. В первый день она благополучно три раза сытно и совершенно бесплатно поела в бесплатных столовых – батей-тамхуй. Посетители этих столовых дали ей также несколько адресов складов, где можно было бесплатно взять вполне приличную одежду, и журналистка направилась туда из чистого любопытства. Выяснилось, что одежда на складах и в самом деле вполне приличная – в основном слегка поношенная, но выстиранная и приведенная в порядок. Встречались и совсем новые вещи, о чем свидетельствовали их внешний вид и висевшие на них этикетки. Одежду Матвеева не взяла исключительно потому, что она была ей без надобности…

Этот журналистский эксперимент Лере пришлось, к сожалению, прервать на второй день – после того, как одна из очень обеспеченных жительниц города зазвала ее в свою пятикомнатную квартиру, накормила обедом и предложила жить в ее хоромах, сколько ей вздумается. Правда, при этом она все время порывалась познакомить симпатичную журналистку со своим холостым сыном, и Лера поняла, что надо спешно ретироваться. Однако теперь она на собственном опыте могла утверждать, что любой человек вполне может прожить в Иерусалиме совершенно без денег, причем сколько угодно по времени.