Александр Кучинский - Преступники и преступления. Законы преступного мира. Паханы, авторитеты, воры в законе

Если осужденный проигрывал свою жизнь, он становился «рабом». Его могли вновь проиграть в карты, заставить трудиться без вознаграждения, натравить на зарвавшегося надзирателя. «Игроки» стали оказывать давление на администрацию, у которой не хватало сил отказаться от денежных и вещевых подачек. Внутри своей касты «игроки» соблюдали жесткую дисциплину, имели охрану из числа «иванов» и держали на каторге свою денежную кассу, которую использовали для подкупа штатного персонала, приобретения водки, продуктов, лекарств. Некоторые карточные мошенники были выходцами из высшего общества, занимая в прошлом высокие посты. Но такие на каторге встречались нечасто.

К элите преступного мира относились не только карточные шулера, но и карманники. Благодаря родственной близости профессий. И те и другие боялись каторги, тюрем и лагерей, где физический труд сводил на нет годы упорных тренировок. Чтобы надолго или навсегда обезвредить карманника или шулера, достаточно было сломать ему пальцы. Уголовная полиция, а затем и милиция часто пользовались этим нехитрым приемом.

Попадая в места лишения свободы, «игроки» отказывались работать и всячески оберегали свои руки. Чтобы выжить на каторге, ворам и шулерам необходимы были неформальные привилегии. Их интеллект и находчивость, которые не шли ни в какое сравнение с уровнем развития разбойников, убийц и грабителей, помогли пройти уголовную селекцию и захватить власть. Природа наделила их сильной нервной системой, мгновенной реакцией, особой структурой пальцев и определенной артистичностью. Уголовные традиции у карманников были не менее глубоки, чем у шулеров. Существовали законспирированные школы по подготовке карманных воров. Дисциплина в них была очень жесткой и предусматривала телесные наказания и отлучение от воровской группировки за провинности.

Воры-рецидивисты создали блатной мир, карточные шулера и карманники — блатную элиту. Большинство воров в законе, родившихся в начале 30-х годов, имели именно эти уголовные квалификации.

Воры в законе появились в эпоху расцвета тюремно-лагерной России. Ничто с такой быстротой и охотой не создавалось, как исправительно-трудовые учреждения. К концу 1920 года в РСФСР насчитывалось всего 84 лагеря, расположенных в 43 губерниях. Говорят, что в них содержалось лишь 25–30 тысяч зэков. Лагеря были лишены той стройности и единовластия, которые появились к концу 20-х годов. Уже в 1922 году все места лишения свободы Наркомюста и НКВД объединили в ГУМЗАК — Главное управление мест заключения. Вне новой структуры остались лишь специальные лагеря ГПУ. За два года молодая страна успела построить еще 250 мест принудительных работ и отправить в них свыше 80 тысяч человек. Параллельно шло и формирование лагерной охраны. Вначале зоны сторожили войска ВОХР — внутренней охраны Республики, затем появилась ВНУС — внутренняя служба, соединившаяся с корпусом ВЧК.

В середине 20-х годов на смену ГУМЗАКу СССР пришло ГУИТУ СССР (Главное управление исправительно-трудовых учреждений), затем — ГУИТЛ ОГПУ (Главное управление исправительно-трудовых лагерей) и, наконец, — ГУЛАГ (Главное управление лагерей). В 1924 году ВЦИК выпустил в свет Исправительно-трудовой кодекс РСФСР, который отводил профессиональным уголовникам отдельный режим содержания. Режим был далек от строгой изоляции и спецнаблюдения, предназначенного для классовых врагов. Места лишения свободы разделились на трудовые колонии, переходные тюрьмы и тюрьмы особого назначения (так называемые отсидочные тюрьмы).

26 марта 1928 года на очередном заседании Совнарком постановил «считать в дальнейшем необходимым расширение емкости трудовых колоний». Для лагерных нужд принялись использовать монастыри, идеально подходящие для изоляции. Валдайский монастырь стал колонией для малолеток, Борисоглебский был отдан под транзитный пункт. Поднимались лагеря в Донбассе, Казахстане, Средней Азии, Сибири, на Севере и Дальнем Востоке. К 1930 году в советских зонах находилось более чем полтора миллиона зэков — «заключенных каналармейцев». Управлять такой могучей армией становилось все трудней. Стотысячные корпусы ВОХР лишь поддерживали изоляцию зэков от внешнего мира. Но молодому государству прежде всего требовался экономический эффект от своей карательной политики. Трудовую активность лагерей могла обеспечить только третья сила. Притом внутри самой зоны.

Живительную струю в развитие ГУЛАГа внес крупный лесоторговец Нафталий Френкель, выпускник Константинопольского коммерческого института. Свой первый миллион от торговли лесозаготовками Френкель заработал в Донецкой губернии. С началом Февральской революции он выехал в Турцию, где прожил несколько лет.

Чекисты, державшие на примете не столько самого Нафталия Ароновича, сколько его капитал, выманили коммерсанта обратно в Россию. Ему предложили возглавить биржу по торговле драгоценностями. Когда интерес к биржевому делу стал угасать, Френкеля отправляют в застенки ГПУ. В преддверии этапа на Соловецкие острова он письменно излагает план экономического подъема страны и передает письмо чиновнику из Главного политуправления. На Соловки бывший коммерсант таки попал, но в необычном качестве. Он заведовал экспериментальным сектором лагеря, испытывая на практике свои новшества, имел доступ в любую часть зоны и к любому осужденному.

В 1929 году состоялась историческая встреча Сталина и Френкеля. После долгого разговора в лагерях началась трудовая реформа. Была введена всеобщая трудовая повинность для каждого зэка (если он не болен и не пребывает в карцере), установлены наряды и нормы. За доблестный труд зэк мог заработать досрочное освобождение или дополнительную пайку. В бригадиры и нарядчики должны попасть те, кто способен силой заставить зэка перевыполнять план.

В приказе ОГПУ № 112 от 23 июня 1931 года администрации лагерей рекомендовалось привлекать социально-близкий пролетарским массам контингент для борьбы с антисоветскими настроениями, для нейтрализации «врагов народа», которых в лагерях именовали «троцкистами» (в 50-х годах — «фашистами»). Самым близким к пролетариату контингентом были уголовники, которым отводилась особая миссия в карательной политике Союза ССР.

В эти годы в преступном мире России шла ожесточенная война между урками и жиганами. И те и другие считались криминальными лидерами, возглавляли на свободе крупные малины, а в зоне отвоевали негласные привилегии. Воровской клан уже имел жесткие законы и традиции. Они запрещали поддерживать в любой форме новую власть (эта явно антисоветская позиция вуалировалась под безобидное невмешательство в политику), трудиться в пользу государства (саботаж прикрывала чисто уголовная доктрина «вор не должен работать»), окружать себя роскошью (столь трогательная неприхотливость объяснялась обычной конспирацией), идти на любое сотрудничество с милицией и чекистами (вспомните печальную участь Маруси Климовой — легендарной Мурки в кожаной тужурке). Ряды жиганов пополняли молодые воры, большинство из которых не имело судимостей. Жиганы были неравнодушны к дорогим вещам, любили покутить в ресторанах и имели репутацию пижонов. Они промышляли не только кражами, но и налетами на состоятельных нэпманов. Урок они считали быдлом и трусами.