Андрей Хорошевский - 100 знаменитых символов Украины

Нельзя не затронуть еще одну тему — якобы национализм и антисемитизм махновцев. Анархизм по сути своей не может и не должен поддерживать любые проявления расовой нетерпимости. Но опять же, учитывая разнородность и непостоянство подчиненных Махно формирований, ему было трудно контролировать всех, кто стоял под его знаменами. Так что случались и погромы, и убийства на национальной почве. И не всех провинившихся батька карал. Но все же Махно был едва ли не единственным командиром времен Гражданской войны, кто проводил более или менее разумную национальную политику. Ведь в его армии воевали не просто евреи или, например, греки, а еврейские и греческие формирования. Когда Махно кого-то приближал к себе, ему было абсолютно все равно, какой национальности этот человек, среди его командиров, помимо украинцев, были русские, евреи, болгары и другие. И ко всему прочему, батька всеми способами старался пресекать национальную рознь. Например, однажды, прибыв на некую железнодорожную станцию, он увидел на здании вокзала плакат с надписью: «Бей жидов, спасай революцию, да здравствует батька Махно!» Довольный своим «произведением» автор стоял тут же. Здесь же художника по приказу Махно и расстреляли.

И наконец, последний миф — о неорганизованности армии Махно. И в этом дела обстояли с точностью до наоборот. Собственно говоря, вряд ли без должного уровня организации, без четко налаженной работы штаба и разведки, без координации действий между различными формированиями Махно мог сражаться, и вполне успешно, как с белыми, так и с красными. Он бил и тех и других, а ведь противостояли-то ему кадровые офицеры, генералы, которые войне всю свою жизнь посвятили. И тем не менее, от ударов его «неорганизованной» армии иногда бежали так, что пыль столбом стояла. То же самое касается и внутренней организации «республики Махновии». Когда в Гуляйполе стоял Махно, это был нормальный центр хорошо организованной армии, а отнюдь не некая бесшабашная вольница, как многие привыкли думать. Об этом свидетельствовали не только, так сказать, независимые наблюдатели, но и некоторые довольно высокопоставленные большевики (о чем, естественно, советская история также предпочитала не вспоминать). Например, главком Украинской Красной Армии Антонов-Овсеенко, который был отправлен Москвой на переговоры с Махно. «Налаживаются детские коммуны, школы, — докладывал он в Кремль об увиденном в столице махновской республики. — Гуляйполе — один из самых культурных центров Новороссии, здесь три средних учебных заведения и т. д. Усилиями Махно открыты десять госпиталей для раненых, организована мастерская, чинящая орудия, и выделываются замки к орудиям». Сохранились воспоминания и других красных командиров, которые своими глазами видели, что в Гуляйполе поддерживается относительный порядок, действуют лазареты и вся необходимая городская инфраструктура, а в армии, помимо тачанок и винтовок, была своя артиллерия, бронепоезда и даже самолет.

Наверное, интересно было бы посмотреть, что получилось бы у Нестора Махно, если бы его республика пережила Гражданскую войну и вошла в мирное время. Но история, как известно, не имеет сослагательного наклонения. Наступавшие по всем фронтам большевики в какой-то момент смогли обеспечить на захваченных территориях хотя бы относительный порядок. И народ, уставший от бесконечной борьбы неизвестно с кем и неизвестно зачем, им поверил. А Нестор, видимо, жить не мог без борьбы. И потому, потеряв свой, пожалуй, главный козырь — поддержку народа, в итоге проиграл.

Наверное, трудно однозначно ответить на вопрос, какова же истинная роль Нестора Махно в истории Украины. Что, в общем-то, вполне понятно. В любом случае это был человек, оставивший значительный след в истории страны. Знаменитый батька всю свою жизнь отстаивал идеи, в которые верил. Он был независимым, и его любил народ. За это ему честь и слава…

Котовский — личность неоднозначная и незаурядная. Это был человек, который «сделал себя сам». Конечно, кто-то может возразить: мол, Котовского сделала революция, и если бы не она, то был бы он известен разве что завсегдатаям одесских «малин» и полицейским приставам, в лучшем случае — читателям бульварной прессы. Так-то оно так, да не совсем так. Незаурядность Котовского признавали даже те, кто, казалось бы, должны были ненавидеть его лютой ненавистью. Ведь недаром белоэмигрантский писатель Роберт Гуль написал в изданной в 1930-х годах в Нью-Йорке книге «Красные маршалы»: «Ловкость, сила, звериное чутье сочетались в Котовском с большой отвагой. Собой он владел даже в самых рискованных случаях, когда бывал на волосок от смерти. Это, вероятно, происходило потому, что „дворянин-разбойник“ никогда не был бандитом по корысти. Это чувство было чуждо Котовскому. Его влекло иное: он играл в „опасного бандита“, и играл, надо сказать, мастерски». Добавим, что Григорий Котовский играл не только в «опасного бандита», как пишет Гуль, он всю жизнь играл с судьбой. И до определенного момента был в выигрыше…

Мы не будем в этой статье касаться биографии Григория Котовского, в которой, надо сказать, до сих пор множество темных пятен и непрочитанных страниц. Это дело серьезного исторического исследования — слишком много тайн и мистификаций окружают его персону, причем бо́льшую их часть Котовский породил сам, написав автобиографию, в которой очень трудно отделить правду от лжи.

Начать хотя бы с того, что он «омолодил» себя, отняв от своего истинного возраста ни много ни мало, а шесть лет. Затем Григорий то причислял себя к потомкам дворян (а советские энциклопедии писали: «из рабочих»), хотя таковым никогда не был, то утверждал, что жил в детстве в совершеннейшей бедности, хотя семья Котовских была пусть и небогатой, но вполне обеспеченной. Мало того, выдумал себе национальность «бессарабец», никогда не существовавшую в принципе. Но сквозь все это нагромождение неправды вдруг прорывается: «Я был слабым мальчиком, нервным и впечатлительным. Страдая детскими страхами, часто ночью, сорвавшись с постели, бежал к матери, бледный и перепуганный, и ложился с ней. Пяти лет упал с крыши и с тех пор стал заикой. В ранних годах потерял мать…»

Но оставим в покое детство и юношеские годы нашего героя, а обратимся к самому началу беспокойного XX века, к 1901 году, когда молодой, двадцатилетний Григорий Котовский, свежеиспеченный выпускник Кокорозенского сельскохозяйственного училища, устроился на работу помощником управляющего имения «Валя-Карбуна», принадлежавшего молодому помещику Мечиславу Скоповскому.

Через два месяца Котовского с треском выгоняют из имения за соблазнение молоденькой жены помещика. Что-что, а разбивать женские сердца Григорий Иванович умел. Легенды рисовали его двухметровым красавцем-богатырем с приятным лицом и элегантными манерами. На самом деле роста он был обычного. «Рост — 174 сантиметра, плотного телосложения, немного сутулится. Голова круглая, волосы на голове редкие и черные, под глазами — татуировка: маленькие черные точки» — это описание Котовского знали наизусть все полицейские Южного края Российской империи. Правда, силой Григорий Иванович обладал недюжинной, сложения был крепкого и женщинам, безусловно, нравился.