Андрей Хорошевский - 100 знаменитых символов Украины

Прежде чем приступить к подробному рассказу о знаменитой коммуне имени Дзержинского, основателем и руководителем которой был Макаренко, кратко остановимся на его биографии. Родился будущий педагог и писатель 1 марта 1888 года в селе Белополье Сумского уезда Харьковской губернии в семье маляра станционного депо. Интересно, что педагогический талант Антона Макаренко проявился еще тогда, когда он учился в третьем классе школы для детей железнодорожников. Сын хозяина дома, где снимала комнату семья Макаренко, был совершенно неспособен овладеть элементарными знаниями, научиться хотя бы читать и писать. Так казалось взрослым педагогам. О том, чтобы сей юноша получил серьезное образование, речь вообще не шла. Однако юного Антошу Макаренко мнение взрослых не остановило, и он самостоятельно взялся учить грамоте «безнадежного» подростка. И достиг в этом потрясающих успехов, его подопечный сумел даже в будущем поступить в городское реальное училище.

Что же касается самого юного педагога, то, окончив в 1904 году кременчугское училище, он поступил на годичные курсы подготовки учителей. Получив звание учителя (все экзамены были сданы на отлично), Антон Макаренко начал преподавать в железнодорожной школе. В 1911 году Антон Семенович работал в школе при станции Долинская. Именно в этой школе стал все ярче проявляться талант Макаренко как учителя. Учителя, который не «отбывает номер», как говорится, от сих до сих, а учителя, которого действительно волнует судьба его учеников, их внутренний мир, их жизнь, настоящая и будущая. Помимо преподавания литературы и рисования, Антон Семенович на общественных началах исполнял обязанности воспитателя, а летом возил ребятню на экскурсии в Москву, Петербург или в Крым.

В 1916 году Макаренко был призван в действующую армию, из которой спустя год был демобилизован по причине усилившейся близорукости. В это время в Полтаве открылся педагогический (учительский) институт, одним из первых слушателей которого стал Антон Макаренко. После окончания института перед молодым педагогом был выбор — либо научная деятельность, теоретическая педагогика, либо практика, работа с детьми. Макаренко выбрал для себя второй путь. После Октября 1917 года он несколько лет работал инспектором Высшего начального училища в городке Крюкове Полтавской губернии, затем заведовал начальным городским училищем в Полтаве. А в конце 1920 года начальник Полтавского отдела народного образования предложил Макаренко возглавить трудовую колонию для несовершеннолетних правонарушителей…

Беспризорщина… Н. К. Крупская называла это явление «издержкой революции». На самом деле, лишенные семьи и родительской заботы дети существовали, к сожалению, всегда и везде. Но в первые послереволюционные годы беспризорщина приобрела такие масштабы, что могла стать уже не «издержкой революции», а ее катастрофой. Представьте, кто вырастет из ребенка, не знавшего никогда ни отца, ни матери, зато прекрасно знающего, как нужно воровать и грабить? А ведь беспризорников в Советской России было не тысячи, и даже не сотни тысяч. Миллионы — по некоторым данным, до десяти миллионов — детей были предоставлены сами себе.

Надо отдать должное советской власти — она пыталась чтото делать. Иначе было просто не выжить, беспризорность для советского государства была так же опасна, как, например, контрреволюционная деятельность. Не случайно борьба с этим явлением была поручена Всероссийской чрезвычайной комиссии во главе с Феликсом Дзержинским. ВЧК, конечно, серьезная организация, однако охранника к каждому беспризорнику не приставишь. По всей стране стали создаваться колонии для несовершеннолетних, однако колониями в привычном понимании эти заведения являлись весьма условно. В подавляющем большинстве из них не было ни охраны, ни ворот и сторожевых башен, ни колючей проволоки. Вот такое-то заведение предложили возглавить Антону Макаренко.

4 декабря 1920 года в полтавскую колонию для несовершеннолетних преступников прибыли первые пять воспитанников. Трое — лет шестнадцати-семнадцати, двое — помоложе. Но все они, несмотря на юный возраст, имели такой богатый «жизненный опыт» по части воровства, грабежей, а то и убийств, что им могли позавидовать многие криминальные авторитеты того времени. И вот таким контингентом взялся командовать какойто «очкастый фраер», причем, повторимся еще раз, охраны в колонии практически не было. Не правда ли, смелый, если не сказать безрассудный поступок? Это был эксперимент, причем эксперимент очень опасный. Но Макаренко и его помощники — завуч Е. Ф. Григорович, завхоз К. И. Сердюк и учительница Л. Н. Никифорова — несмотря на опасность, все-таки решились на его проведение. Правда, когда Макаренко, как он сам вспоминал, прибыл в колонию, то поначалу растерялся. Для него и его товарищей первые месяцы работы в колонии, как писал Антон Семенович в своей знаменитой «Педагогической поэме», были «месяцами отчаяния и бессильного напряжения». И понятно почему…

«Мы были невероятно бедны, — писал Макаренко, — кроме нескольких квартир, в которых поселился персонал, из всех помещений колонии нам удалось отремонтировать только одну большую спальню». А иначе во времена, когда царствовали разруха и голод, быть просто не могло. Не хватало всего — одежды, пищи, дров и угля для обогрева. Трудно было найти людей, которые бы согласились работать в колонии, фактически жить под одной крышей с «босяками», которые могли сделать все что угодно. Через неделю после прибытия в колонию первых воспитанников один из них был арестован за совершенное ночью ограбление и убийство. Работать было не только трудно, а и страшно.

Четверо против четырех. Четверо воспитателей, две из них женщины, против четырех воспитанников, которые, правда, часто казались Антону Семеновичу не «воспитанниками», а какими-то чудовищами. «Мой гнев был настолько дик и неумерен, что я чувствовал: скажи кто-нибудь слово против меня — я брошусь на всех, буду стремиться к убийству, к уничтожению этой своры бандитов». А ведь это было только начало, колония-то (в 1921 году названная в честь М. Горького) была рассчитана не на четырех, а на десятки и сотни воспитанников.

Не раз у Антона Макаренко возникала вполне понятная в той ситуации мысль: «Бросить все, уехать в город, заняться наукой». Нелегкое это было дело — воспитывать, по сути, из закоренелых преступников нормальных людей. И не только потому, что у тех, кто прибывал в колонию, поначалу полностью отсутствовали нравственные и моральные принципы. Это было полбеды. Макаренко всю жизнь приходилось бороться с теми, кто считал, что коммунистическая идеология все сделает сама и главное — вдолбить ее в головы детей. «К нам приводят запущенного парня, я делаю из него человека… Я поднимаю в нем веру в себя, говорю ему о человеческой и рабочей чести. Но оказывается, все это ересь — нужно воспитывать классовое самосознание, то есть научить трепать языком по тексту учебника политграмоты». А если беспризорники не желают подчиняться, значит, как считали многие, с позволения сказать, «педагоги», нужно применить самый простой метод воспитания — загнать всех за колючую проволоку. Но Антон Макаренко понимал: детей, их волю нельзя подавлять, такой путь абсолютно бесперспективен. Вряд ли в той ситуации можно было говорить о любви, но без уважения к своим подопечным добиться результата невозможно. Искреннее уважение к ребенку обязательно вызовет ответную реакцию. За годы существования полтавской колонии имени Горького в ней побывали десятки, если не сотни комиссий. И многих проверяющих интересовал вопрос: применяются ли в колонии физические наказания и где, собственно, карцер для особенно провинившихся? Таким людям трудно было понять, что наказание, которое не причиняет боль и не унижает достоинство, может быть очень эффективным. Например, некоторые воспитанники предпочитали входить в столовую не в дверь, а через окно. Попытки вразумить ни к чему не привели, и тогда Макаренко издал приказ по колонии, по которому эти ребята могли отныне попасть в столовую исключительно через окно. Естественно, что над ними смеялась вся колония и у сорванцов пропала всякая охота попадать в столовую, минуя дверь. А одного заядлого матерщинника (о таких говорят, что матом они не выражаются, они на нем говорят) Макаренко отвел в лес, посадил на пень и велел ругаться сколько душе угодно. Минут десять такое наказание мальчишке даже нравилось, но вскоре он понял, что ругаться ему больше совсем не хочется. С тех пор от него никто никогда не слышал бранного слова.