Schisma - Графомания, как она есть. Рабочая тетрадь

3. Зато я поняла, что вы умеете. Умеете вы следующее:

1) настрочить текст;

2) закрыть на время файл (вы это называете «дать тексту вылежаться» или «отстраниться от текста»);

3) исправить некоторые орфографические, стилистические и фактические ошибки, перечитав этот опус через некоторое время. Причём нередко вам для этого требуются так называемые «бета-ридеры» или «бета-тестеры», от самой концепции которых («Подберите, пожалуйста, за мной дерьмо бесплатно, будьте так любезны») я даюсь диву воистину по-взрослому. Причём ещё до наступления этого этапа у вас уже порой подписан договор с издательством;

4) сдать рукопись в издательство;

5) (в лучшем случае) ознакомиться с редактурой и принять или не принять правки.

Всё. Вот это — ваша работа… как вы это называете. И у вас нет ни малейших сомнений в правильности такого отношения к работе. В то же время никаких объективных причин для этакой поспешности у большинства из вас не наблюдается: кусок хлеба насущного вы извлекаете из источника, не связанного с собственно писательской деятельностью. То есть с голоду, в общем, не мрёте.

Вам плевать на объективную ценность своей работы. И вы считаете это нормой.

4. Вы пишете один роман приблизительно один год. Полностью: от первых слов до обработки по указанной выше схеме, и нередко в этот год укладывается так же и предварительная подготовка. Речь идёт, подчёркиваю, не о рассказе, не о повести, а о романе.

Поступая так (один роман в год), вы апеллируете к успешно продаваемым авторам (ну, и, в частности, к их опыту). А мне, ребята, ваши сопли, развезённые по немыслимым достоинствам этих самых авторов, уже весь системный блок залепили. Причём соплям вашим я не верю: пишут успешно продаваемые авторы на самом деле ни уму, ни сердцу, ни памяти. Сегодня прочёл, завтра уже забыл, послезавтра и вовсе потерял. Вы берёте с них пример и пишете в лучшем случае точно так же: вода на воде и водой погоняет. О плотности текста речи не идёт вовсе (а если вдруг она появляется, её резко начинают ставить автору в упрёк). О подтексте я просто выразительно молчу, потому что концепцию подтекста вы всё равно не понимаете и техникой его создания не владеете совершенно. Точно так же, кстати, как и «мэтры», у которых вы учитесь. У вас в лексиконе даже и слова такого, «подтекст», нету. У вас есть слово «мессадж». Правильное слово. Оно в точности отображает ту каракатицу, которой напичканы книги: ваши и ваших учителей. Это действительно не подтекст, а мессадж.

А оно и не странно, если знать, сколько времени у вас уходит на создание одного романа.

Вы склонны копировать, но не склонны создавать. И поэтому остаётся только недоумённо пожимать плечами, когда вы ставите друг другу в упрёк прямое копирование.

5. Вы охотно поддакиваете, когда речь заходит о необходимости личностного роста. Но ваши поступки часто расходятся с вашими словами. Во всяком случае они заставляют думать о том, что ваши истинные цели расположены, очень мягко выражаясь, не там, куда вы указываете.

6. Ваше отношение к результатам собственного творчества формируется читателями, а не вами самими. И это настораживает само по себе. Посмотрев же, что представляет собой ваша читательская аудитория, я озадачиваюсь уже всерьёз. Я бы такой аудитории стыдилась. Точнее, я стыдилась бы того, что моя аудитория не включает в себя более развитых, разумных и самостоятельных людей. У меня создалось впечатление, что вы искренне уверены, будто мир ограничен интернетом. Точнее даже, той его частью, которая читает ваши книги. И вы никогда не задумываетесь над тем, как расширить круг своих читателей.

Что, кстати, тоже не странно, если вспомнить о существовании маркетинговой политики издательств. Эту задачу за вас решают посторонние люди. А значит, фактического стимула развиваться у вас попросту нет.

7. Вы представляете собой замкнутую структуру, в которой действуют оторванные от жизни, искусственные законы. Вы называете это фандомом и почему-то гордитесь своей обособленностью. Хотя для меня, например, ценность предмета вашей гордости весьма и весьма сомнительна.

Когда же вы сталкиваетесь с реальной жизнью и реальной литературой, вы попросту не знаете, куда смотреть и как себя вести.

Вы инфантильны, а значит, у вас нет собственного мнения. Всё, что вы принимаете за своё, по большей части навязано вам контекстом. И вы этого даже не замечаете.

8. Читаете вы много, взахлёб и запоем, пишете на книги рецензии буквально с первого прочтения, а это значит: читать вы не умеете.

9. Вы всё время хвалите друг друга даже за мелочи, но что касается самих себя, то вы стесняетесь констатировать даже ваши несомненные удачи. При этом, правда, сильно обижаетесь, если вас ругают даже за дело. Хотя, вообще-то, по-настоящему боитесь вы не брани, а честности, в том числе и в понимании вас и ваших мотивов. А ещё вы склонны хвастаться по поводу и без.

Вы боитесь самих себя — своей индивидуальности. Вы стремитесь быть хорошими и понятными для других в надежде, что другие проявят к вам снисхождение. Вы боитесь ответственности и на этом основании избегаете выделяться.

10. Вас тошнит и коробит от собственных изделий. Мысль о том, чтобы перечитать написанное, вызывает у вас идиосинкразию. Когда же вы всё-таки перечитываете, то сгораете от стыда и тонете в безысходности. Тем не менее, вы предъявляете ваши художества широкой аудитории, хотя, повторяю, никто у вас над душой не стоит и за язык вас не тянет.

Вы отчаянно хотите обмануться в своих, в сущности, правильных оценках. А поскольку того же самого хотят и все окружающие, вы, в конце концов, начинаете считать негативное отношение к результатам своей работы нормой. Проходит время — и вы уже не задаётесь вопросом, какова же норма на самом деле.

11. Вы избегаете употреблять слова: «творчество», «сочинять», «произведение», «подтекст», «образ», «идея» и ещё много всяких интересных слов, я всех уж и не упомню. Вы эти слова принимаете спокойно только в ироническом или образовательном контексте. Во всех остальных случаях вместо этих слов вы говорите: «писанина», «ваять», «текст, книга, роман», «мессадж», «картинка», «фишка». И, соответственно, ещё много всяких зверьков малюете. Того же самого вы требуете от других под угрозой подвергнуть ослушников остракизму.

Вы не понимаете подлинного смысла своей деятельности. Вы боитесь своего основного инструмента. Вы загоняете себя и своё окружение в хлев.

Вы ненавидите русский язык, а следовательно, русскую культуру. Их величие и красота являют собой неоспоримые доказательства вашего безобразия. Их беспредельная сила, лёгкость и упругость — это свидетельства вашей дряблости и беспомощности. И вы прикладываете все силы для того, чтобы выхолостить русский язык — основу русской культуры.