Екатерина Оаро - Держись и пиши [Бесстрашная книга о создании текстов] [litres]

Так надо делать, по‐моему, восемь раз. Для иного, может быть, нужно меньше, а для иного и еще больше. Я делаю восемь раз. Только после восьмой переписки, непременно собственною рукою, труд является вполне художнически законченным, достигает перла создания».

Как вам такая технология? По-моему, если над любым текстом поработать по ней – он расцветет.

Когда я впервые прочла это свидетельство Гоголя, то нашла свой забытый черновик (какой‐то набросок, который я сделала на лекции по экономике, чтобы скоротать время) и отредактировала его. Потом я поставила себе напоминание в телефоне – и через две недели вернулась к тексту. Я перепечатала его в файл на компьютере, попутно исправляя. Один громоздкий тяжеловесный абзац никак мне не поддавался – поэтому я удалила его и написала заново. Это оказалось даже приятно: мне не нужно было думать о содержании, ведь я уже знала его и теперь могла сконцентрироваться на стиле.

После пяти подходов к тексту от его былой неказистости ничего не осталось. В нем появилась дополнительная тема и два новых красивых символа. Описание из центральной части миниатюры переместилось на ее фон, героиня совершила действие – и ожила. Как будто лишний балласт был сброшен с воздушного шара – и тот взлетел.

Но если ваш внутренний суфлер несколько абзацев назад усомнился, что на Гоголя можно равняться, то вот вам пример другого автора – Жюля Верна:

«Каждое утро я встаю незадолго до пяти (зимой, может быть, чуть попозже), а в пять уже сажусь за стол и работаю до одиннадцати. Пишу я очень медленно, неимоверно тщательно, постоянно переписываю, пока каждая фраза не примет окончательную форму. <���…> Однако постоянные переделки отнимают много времени. Я никогда не удовлетворяюсь написанным, прежде чем не сделаю семь-восемь правок, всегда что‐то правлю и правлю, можно сказать, что в чистовом варианте почти ничего не остается от первоначального. Это ведет к большой потере времени и денег, но я всегда стараюсь добиться лучшего как по форме, так и по стилю…»

Мне кажется, ключевая для нас фраза здесь эта: в чистовике почти ничего не остается от первого наброска. Редактируя, автор находит более подходящие способы, чтобы выразить мысль, образ или идею, которую записал сначала начерно. Вот она – наша работа и ее этапы. По этой технологии и создаются красивые тексты.

Помню, как два года назад я приехала в Париж на День русской книги, чтобы взять интервью у Дины Рубиной. «Сколько раз вы редактируете свои рукописи?» – спросила я ее. Дина Ильинична ответила:

«Как там у классиков написано: “торг тут я считаю неуместным”. Много. Долго. Пока книга не уходит в типографию».

Что еще мне кажется важным – так это самоуважение. Сейчас о нем много говорят. И, на мой взгляд, наше авторское самоуважение проявляется еще и в том, чтобы научиться выдерживать свои посредственные черновики, а не сжигать себя за них на костре. Ведь чтобы стать писателем, нужно стать сначала плохим писателем. Об этом же говорила автор научной фантастики Октавия Батлер:

«Вы не начинаете писать хорошо сразу. Вы начинаете с того, чтобы писать ерунду и думать, что это хорошо, а затем постепенно становитесь лучше. Вот почему я говорю, что одна из самых ценных черт – это настойчивость».

О том же пишет и Энн Ламотт – автор бестселлера «Птица за птицей», преподаватель писательского мастерства. Целую главу своей книги она посвятила «Рабочему мусору»:

«Читая книгу Стивена Кинга, Чарльза Буковски или Сэлинджера, вы думаете, что такие истории получаются у них с первого раза. Но это не так. У всех хороших писателей бывают первые отвратительные наброски. А потом вторые, третьи, четвертые. Затем приходит очередь сносного черновика, и лишь после него получается что‐то толковое. Почти всем, даже великим писателям, творчество дается нелегко. И единственный способ начать писать – это набросать слабый, отвратительный черновик».

Иными словами – черновик должен быть плохим. Эта фраза и сейчас висит на пробковой доске над моим письменным столом. За этим же столом я все переписываю и переписываю черновики этой книги, чтобы вам было интересно ее читать.

На мой взгляд, если в вашем первом наброске нашлась одна удачная строчка или один живой образ, который можно перенести в чистовик – это победа. Вы потрудились не зря. И если осознание этого не останавливает, а мотивирует вас – все у вас получится.

Хотите посмотреть, что писал Эрнест Хемингуэй своему другу Скотту Фицджеральду, автору «Великого Гэтсби»?

«Бога ради, пиши и не думай о том, что скажут, или о том, будет ли твоя вещь шедевром. У меня на девяносто одну страницу дерьма получается одна страница шедевра. Я стараюсь выбрасывать дерьмо в корзину для мусора».

Еще говорят так: не бывает хорошо написанных текстов, бывают хорошо отредактированные тексты. Исключения из этого правила немногочисленны. И если вы, как и я, иногда грустите, что раньше (например, будучи подростком) писали легко и быстро, не правя, а теперь зависаете над каждой страницей, то мое мнение таково: мы выросли как авторы – и наша планка стала выше. В нашей творческой технологии прибавилось этапов. По-моему, это стоит отпраздновать.

Важно делать паузы между писательством и редактурой. Давать себе забыть текст, переключаться на другие дела. Время даст вам возможность увидеть не то, что , вы думали, вы написали – а то, что вы написали на самом деле .

Если верить ученым, то за создание художественного текста и за его редактуру отвечают разные отделы нашего мозга. Вы входите в состояние потока, когда пишете. И нет ничего лучше, чем отдаться ему и «писать пьяно». Выкладывайте на бумагу все, что появляется в голове. А если самоед в ней начинает цепляться к формулировкам, ответьте ему:

– Спасибо, милый, но пока я пишу обычный черновик. Скоро буду редактировать – и приглашу тебя.

Внутренний самоед и правда станет вашим лучшим другом при редактуре. Ведь редактура – это сознательный процесс, в котором много анализа. Ему нужны холодная голова, цепкий взгляд, острые ножницы.

Эти процессы можно развести не только во времени, но и в пространстве. Что касается меня, то я обычно пишу в комнате, где работаю, а редактирую в гостиной, сидя в кресле с закинутыми на журнальный столик ногами. Я также меняю размер и стиль шрифта, чтобы освежить восприятие. И иногда, с той же целью, копирую написанное в Google-переводчик и читаю на другом языке.

И не забывайте, что у каждого писателя кроме внутреннего редактора есть редактор внешний. Прочтите раздел благодарностей в книгах – и вы увидите, как часто имя редактора стоит рядом с именем супруга или супруги. И если вы думаете, что редактор – это только про исправление грамматических ошибок, то я рекомендую вам фильм «Гений» Майкла Грандаджа. Он основан на реальной истории, и работа редактора в нем показана замечательно.