Екатерина Оаро - Держись и пиши [Бесстрашная книга о создании текстов] [litres]

1. Писательство – многоэтапный процесс. Никто не пишет сразу чистовики.

2. Черновики великих тоже посредственны и полны штампов.

3. Черновик должен быть плохим. Ваша искусность проявится в редактуре.

4. Самоуважение, а не самоедство. Научитесь выдерживать свои куцые черновики.

5. За редактуру отвечает другой отдел мозга. Не смешивайте ее и писательство, иначе будете топтаться на месте.

Возьмите свой самый неудачный черновик. Или напишите свежий, чтобы мы могли заняться редактурой. Я предлагаю посмотреть сейчас на то, изображаете ли вы происходящее или только называете.

На глаголы.

Почему глаголы? Они образуют скелет текста. Только в них есть указание на время действия, на то, завершено оно или длится, параллельно ли оно другому действию. В глаголах много характера.

Подчеркните все глаголы и глагольные формы. Что у вас получилось? Можно ли понять, о чем ваш текст, если прочесть только их?

Рассмотрите каждый. Возникают ли за ними образы? Если нет, отлично! Сейчас поработаем над этим.

К примеру, вы написали:

Старенький паровоз с гружеными вагонами ехалсо стороны [какого‐то городка]. Он появился из‐за поворота, точно ехалневесть на какой скорости. Заросли высокой травы все еще были золотымив ранних сумерках…

Обычный черновик, да? Ничего особенного.

Начнем с паровоза. Представляется какой‐то очень абстрактный паровоз, правда? Один из тысяч похожих друг на друга паровозов. Как можно добавить сюда конкретики? Например, назвав его имя. Пусть будет «состав номер четыре».

Глагол «ехал» – очень нейтральный. За ним не возникает образа. Стоит поискать другой глагол – тем более, что глаголами движения русский язык богат.

Вы заметили, что в черновике еще нет человека, а есть только обстановка? Можно наметить персонажа, написав «приближался». Приближался – это всегда к кому‐то. Тогда получится:

Старенький паровоз с гружеными вагонами – состав номер четыре – приближался со стороны [какого‐то городка].

В картинке прибавилось движения и конкретики. Но приближение поезда обычно сопровождают звуки. Что, если добавить их?

Старенький паровоз с гружеными вагонами – состав номер четыре – приближался со стороны [какого‐то городка], дергаясь и лязгая железом.

Мне нравится. А вам? Предлагаю добавить звуков и в следующее предложение:

Он появилсяиз‐за поворота, угрожающе свистя, точно ехалневесть на какой скорости.

Что‐то не работает в этой фразе. Если вчитаться, то мы поймем, что медленную скорость автору показать пока не удалось. И тогда возникает вопрос: как лучше всего изобразить скорость? Один из вариантов: в сравнении с другой скоростью. Представим, что автор любит описания природы. Что если привести в текст какое‐нибудь животное?

Старенький паровоз с гружеными вагонами – состав номер четыре – приближался со стороны [какого‐то городка], дергаясь и лязгая железом. Он появился из‐за поворота, угрожающе свистя, точно ехал невесть на какой скорости, но его без труда обогнал жеребенок, в испуге выскочивший из зарослей высокой травы. Они все еще были золотыми в ранних сумерках.

Неплохо! Идем дальше. Меня смущает сложная конструкция «были золотыми». Она такая… пассивная. Значит, я хочу сделать картинку живее, активнее. За живность и активность отвечает глагол. Например… «золотились». А еще два последних предложения можно соединить. Тогда получится:

Он появился из‐за поворота, угрожающе свистя, точно шел невесть на какой скорости, но его без труда обогнал жеребенок, в испуге выскочивший из зарослей высокой травы, которые все еще слегка золотились в ранних сумерках промозглого дня.

Текст преобразился, не правда ли? Все в нем задвигалось. Появилась одновременность и параллельность разных действий – а значит объем. Природа ожила. И даже паровоз обрел характер.

Возможно, первый вариант этого текста казался вам безнадежным. Но вот последний его вариант – это начало известного рассказа Дэвида Герберта Лоуренса «Запах хризантем». В простеньком черновике его было не узнать. Однако после правок почерк автора отчетлив. Вот начало русского перевода этого рассказа:

Старенький паровоз с гружеными вагонами – состав номер четыре – приближался со стороны Селстона, дергаясь и лязгая железом. Он появился из‐за поворота, угрожающе свистя, точно шел невесть на какой скорости, но его без труда обогнал жеребенок, в испуге выскочивший из зарослей высокой травы, которые все еще слегка золотились в ранних сумерках промозглого дня.

Сделайте то же самое с вашим черновиком. Обратите внимание на изображение происходящего и увеличьте яркость глаголов. Думаю, вам понравится результат.

Будь я человеком, озвучивающим GPS-навигатор для писателей, он бы приветствовал вас так:

Не вводите название пункта назначения, чтобы у вас не возникло соблазна ехать по предложенной системой дороге. Мы способны обозначить для вас только те пути, которые уже испробованы. Но есть и другие.

А то наслушаются писатели интервью других писателей – и давай подгонять себя под чужой стандарт. «Я не понимаю структуру будущего произведения, поэтому не могу начать писать», – говорят они. И действительно не пишут – думают о композиции. Если рассуждать так, то есть риск навсегда остаться писателем-теоретиком.

Правда в том, что разные тексты рождаются по‐разному. Одни авторы, действительно, сразу продумывают конструкцию своего произведения, потому что могут. Им это легко дается, это – их сильная сторона, вот они и опираются на нее. Так же работают сценаристы.

А другие писатели обладают иным способом мышления – и их тексты не нанизываются на какой‐то заранее задуманный каркас, а скорее складываются из накопленного материала.

Когда я начинала учиться в аспирантуре и должна была писать диссертацию, я сильно нервничала, что уже собираю материал, но как его расположу – не знаю. Мой научный руководитель Александр Иванович Горшков советовал мне делать выписки и карточки, но я, волнуясь, донимала его:

– А давайте поговорим о композиции! Мне же нужно понимать, какую выписку для чего я делаю. Куда она пойдет потом. А то есть риск наделать лишнего.

Александр Иванович сдерживал смех:

– Катя, – говорил он, – композиция – это самое сложное в работе. Если бы она у тебя была сразу, то можно было бы ничего больше и не делать. Конечно, ты сделаешь много лишних выписок. А как иначе? Твое дело в том и заключается, что ты будешь много, много всего изучать, много думать и писать. А после, когда материала наберется достаточно, ты увидишь, как его расположить наилучшим образом. Он соберется в узор.