Линда Мадарас - Книга для девочек. Что происходит с моим телом

Все мы хорошо помним, как это было. У всех у нас была лучшая подруга, с которой мы были неразлучны, делились самыми сокровенными секретами и клялись в вечной дружбе.

И была у нас большая компания, куда входили девочки помладше. У каждой в этой компании была своя роль: лидер, сторонник, жертва. Несмотря на то, что дети менялись, роли оставались неизменными.

Игры, в которые мы играли, также были далеко не праведными. Главным их правилом было исключение. В качестве жертвы выбиралась какая-нибудь девочка — самая шикарная, самая хорошенькая, самая уродливая, самая глупая, самая развитая в сексуальном отношении и т. д. Ее исключали из игры и всячески бойкотировали.

Но что оставило наиболее болезненный след в моей душе, так это личностный характер наших игр, предательство лучшей подруги. Подруга, с которой ты была неразлучна, больше не хотела с тобой общаться после школы, идти в субботу в кино и т. д., потому что у нее появилась новая лучшая подруга. Ты же, убитая горем, чувствовала себя покинутой и плакала навзрыд.

Мальчик в этом возрасте не тратит время на такую мелодраматическую ерунду. У него тоже есть компания, лучший друг, и он тоже исключает из своей компании ребят, особенно неспортивных, тихих и спокойных. Но у мальчиков не бывает столь явно выраженных личностных взаимоотношений и открытой враждебности, которая характерна для девочек-подростков.

И я подумала, что, наверно, права та мать, которая, вздохнув, сказала, мол, девочки всегда останутся девочками. Наверно, это неизбежно. А может быть, в этом проявляется наша звериная природа. Я не в восторге, но никуда от этого не денешься.

Однако вернемся к моей дочери. Что мне еще не понравилось, так это возникшее и все нарастающее напряжение между нами. У нее стало часто бывать очень плохое настроение, и у меня создалось впечатление, что она постоянно сердится на меня. А я начала часто выражать неудовольствие ее поведением. Конечно, мы и раньше ссорились, но теперь наши ссоры стали почти беспрерывными. Мало того, наше общение происходило на довольно шумном уровне.

Все это сильно беспокоило меня, но еще больше я волновалась по поводу того, как она стала относиться к своему телу. Раньше она робко восторгалась первыми волосками на лобке, а теперь буквально с ужасом воспринимала увеличение молочных желез и первые месячные. Как и большинству современных матерей, мне бы хотелось, чтобы превращение моей дочери из девочки в женщину происходило мирно и радостно, я намеревалась снабдить ее всей необходимой информацией в откровенной, добросердечной беседе. «Так, по крайней мере, — я думала, — мне удастся избежать всяких проблем».

Дочь, выслушав меня, заявила, что не желает, чтобы у нее росла грудь и шли месячные. Я спросила, почему, но не добилась ничего, кроме «потому что не хочу». Я стала увещевать ее фразами типа «это так здорово стать взрослой», которые резали пустотой даже мой собственный слух. Бесполезно.

Что-то было упущено. Хотя я снабдила дочь необходимой информацией и преподнесла ее с достаточно современных позиций, но ожидаемых результатов, то есть здорового и положительного отношения дочери к своему телу, не достигла.

Я долго и упорно размышляла над причинами неудачи. Наконец поняла, что не познакомила дочь со всеми необходимыми знаниями. Она была достаточно хорошо информирована о мельчайших подробностях яйцеклетки и спермы, о беременности и родах, о практических и даже эмоциональных аспектах вступления в половую связь. Однако она ничего или почти ничего не знала о менструации и тех изменениях, которые будут происходить в ее теле в ближайшие несколько лет. Она видела, как я в туалете меняла прокладки, и я наспех объяснила ей, что такое месячные, но никогда не обсуждала с ней подробно эту тему. Я прочитала ей много замечательных детских книг, где говорилось о зачатии, родах и сексуальности, но никогда не останавливалась на менструации. Очевидно, настало время поговорить об этом.

Я отправилась в библиотеку, но не нашла там подходящую информацию. Были одна-две книжки, в которых эта тема слегка затрагивалась, но они безнадежно устарели, да и написаны были совсем не таким языком, как я бы хотела. В других книжках менструация описывалась чуть ли не как болезнь.

Чем глубже я погружалась в тему, тем меньше меня удивлял тот факт, что нет книги для девочек о менструации. На всех этапах развития человечества, во всех культурах менструация рассматривалась как нечто ужасное. Поэтому нельзя было есть пищу, приготовленную женщиной, у которой была менструация; притрагиваться к предметам, к которым прикасалась она; смотреть ей в глаза; заниматься с ней сексом. Теперь мы больше не верим в то, что взгляд женщины, у которой идет менструация, способен испепелить целое поле пшеницы, или что своим прикосновением она может отравить воду в колодце, или что у мужчины после сексуальных отношений с ней отвалится пенис. Но тем не менее менструация остается как бы под запретом.

Конечно, женщина теперь во время менструации не должна скрываться в специальной хижине, подобно нашим прабабкам. Однако, как замечает Нэнси Фрайди в книге «Моя мать — моя сущность», то, что мы каждый месяц не удаляемся в изгнание, еще не говорит о том, что у нас более просвещенные взгляды на менструацию. Напротив, пишет Нэнси, вследствие столетних условностей мы настолько привыкли к запретам, связанным с менструацией, что у нас просто нет нужды беспокоиться о хижинах. Современное поколение не в состоянии вытравить данные табу из своего сознания. И в этом повинны мы сами, ибо намеренно избегаем публичных дискуссий о менструации и стыдливо прячем окровавленные тампоны.

Мы настолько окружили молчанием эту тему, что иногда и сами не подозреваем о том. Мать может заявить: «Да я рассказывала дочери об этом», а дочь может ответить: «Она мне ни о чем таком не говорила».

Но даже если мы сознаем, что пора разделаться с прискорбной ситуацией, наши табу и смущения по поводу менструации могут сыграть с нами злую шутку.

Предположим, мы хотим, чтобы наши дочери положительно восприняли те естественные изменения, которые происходят в них, особенно если у нас самих были проблемы в этом отношении. Мы собираем все наше мужество и тщательно репетируем слова. Намереваясь улучшить сценарий, которые написали для нас наши матери, мы смело объявляем дочерям: «Менструация является удивительной частью удела женщины, уникальной способностью, которой ты должна гордиться».

И в то же время никому из нас не приходит в голову запихивать зубные щетки под раковину или в дальний угол шкафа в ванной комнате; редко где можно встретить коробку с прокладками рядом с дезодорантами, зубной пастой и спреями для волос, которыми уставлены полки в наших ванных. Мы постоянно противоречим себе, даем дочерям двойные стандарты. Мы говорим: это прекрасно и замечательно, — но наши бессознательные действия демонстрируют как раз обратное. А, как мы знаем, действия гораздо красноречивее слов.