Линда Мадарас - Книга для девочек. Что происходит с моим телом

Книга для девочек

ЧТО ПРОИСХОДИТ С МОИМ ТЕЛОМ?

THE WHAT'S HAPPENING TO MY BODY?

NEWMARKET PRESS

NEW YORK

Линда Мадарас

Книга для девочек

ЧТО ПРОИСХОДИТ С МОИМ ТЕЛОМ?

АЙРИС ПРЕСС

МОСКВА

2000

Стоял томительный летний день. Жара была такая, что казалось, будто воздух загустел как смола. Я и моя восьмилетняя дочь медленно шли через лес, расстилавшийся перед нашим домом. И вот наступила одна из тех волшебных минут, какие иногда случаются между мамой и дочкой. Канули в прошлое годы, когда жизнь была наполнена сменой пеленок, изнурительной заботой о ребенке, лихорадочными метаниями между карьерой и материнством, ворчанием по поводу комнат, в которых нужно убирать, и домашних животных, которых нужно кормить, все неизбежные обиды, конфликты и ссоры, и остались только мы вдвоем, близкие друг другу и связанные между собой люди.

Мы остановились на горе, подставляя себя лучам солнца, и моя дочь застенчиво сообщила мне, что на ее теле появилось несколько новых волосков.

«Вот здесь», — показала она.

Я наполнялась гордостью, видя, как она карабкается по горам, похожая на длинноногого олененка, элегантного и очень красивого, и восхищалась ее уверенностью и раскованностью. Она превращалась в женщину с гораздо большим изяществом, чем когда-то я. У меня переход к половой зрелости шел болезненно — с резкими толчками и остановками.

Я также гордилась нашим родством потому, что она спокойно доверялась мне. Никогда в отрочестве, даже в самой необузданной игре воображения я не могла подумать о том, чтобы рассказать своей матери о волосках, выросших у меня на лобке. Мы просто не обсуждали подобные вещи. Меня радовало, что у нас с дочерью было все по-другому.

В тот день мы не говорили больше о ее открытии. Проходили недели и месяцы, и мы даже не вспоминали об этой теме, но наши взаимоотношения становились все более близкими и непринужденными.

«Радуйся жизни, — говорили мне подруги, у которых дочери были старше моей. — Как только они достигают половой зрелости, всякой близости приходит конец. Они начинают много воображать о себе, и с ними уже не поговоришь по душам».

Я молча слушала их; мне знаком был этот стереотип: надутая замкнутая дочь-подросток и ворчащая гарпия-мать, которые не в состоянии понять друг друга. Но у нас с дочерью все было по-другому.

Это началось, когда ей исполнилось лет девять или десять, — она столкнулась с неприязнью девочек и с жестокими играми, которые те вели между собой. Она пришла из школы вся в слезах: ее лучшая подруга стала дружить с другой девочкой; ее не пригласили на предстоящий праздник; она стала жертвой еще какого преднамеренного пренебрежения одноклассниц. Дочь плакала навзрыд, и я не знала, чем ее утешить.

«Ну, раз они так себя ведут, найди себе другую подругу», — сказала я.

Дочь успокоилась, но слезы теперь случались каждую неделю, потом дважды в неделю. Так шло из месяца в месяц. И наконец, услышала ее разговор по телефону. Оказывается, слезы еще не успели обсохнуть, а она уже сплетничает с какой-то девочкой о своей бывшей подруге и строит новые дружеские отношения на заговоре против прежней приятельницы. Я пришла в негодование, дождалась, пока она закончит разговор, и стала выговаривать ей за непоследовательность ее поведения.

«Ты ничего не понимаешь!» — крикнула она и убежала в спальню, хлопнув дверью.

Она была права, я ничего не понимала. Время от времени я разговаривала с матерями других девочек, и у всех было одно и то же. Почему наши дочери ведут себя подобным образом? Никто из нас не мог ответить на этот вопрос.

«Такие уж они, девочки, — философски вздохнула одна из матерей. — Все они ведут себя так, и мы были такими же в их возрасте».

Я обратилась к своему прошлому. Неужели и мы так себя вели? Мне вспомнился клуб «Пуховки от пудры», к которому принадлежали я и мои подруги. В отличие от «Девчачьих скаутов» и других разрешенных взрослыми клубов, куда дети ходили после школы, наш клуб не устраивал официальных собраний и не ставил перед собой конкретных задач, но это не означало, что у клуба не было цели. Напротив. Членские карточки на редкость официального вида, которые напечатал папа одной из девочек в своей типографии, мы бережно хранили в прозрачных целлофановых обертках у себя в кожаных сумочках и заверяли всех, что являемся членами Наиважнейшей Группы. Будто этого было мало, мы всюду ходили вместе, как стадо коров, вместе завтракали на нашей особой лужайке, сидели рядом, гогоча, как стадо гусей, на школьных тусовках, писали имена друг друга на кроссовках, делали одинаковые прически, одинаково одевались и старались всячески насолить тем девочкам, которые не принадлежали к нашей группе.

Сегодня, примерно двадцать лет спустя, я с трудом могу припомнить имена и лица остальных членов «Пуховок от пудры». Но я помню одну девочку, да так живо, что чуть ли не могу сосчитать веснушки на ее лице. Ее звали Пам, и, что самое странное, она не была членом нашей группы, хотя отчаянно хотела этого — настолько отчаянно, что даже как-то оставила на моей парте записку:

«Дорогая Линда! Пожалуйста, прошу тебя, умоляю, позволь мне стать членом «Пуховок от пудры». Если ты согласишься, то и остальные девочки не станут возражать. Пожалуйста!!! Пожалуйста!!!! Пожалуйста!!!!! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Пам».

Записка привела меня в сильное смущение, и, конечно, одно то, что Пам написала ее, навеки приговорило бедняжку к статусу аутсайдера. Я начисто забыла, что с ней было потом. Знаю лишь, что она так никогда и не стала членом нашей команды, и допускаю, что мы сделали ее жизнь сущим кошмаром своими насмешками и пренебрежением, шепотом за спиной — обычной тактикой подростков. (Интересно, будет ли для Пам утешением то, что через год, когда моя семья перебралась в другой штат, я получила хорошую взбучку. Теперь я попала в уязвимое положение новенькой, я стала постоянной мишенью для насмешек и каждый день ехала в школьном автобусе, старательно делая вид, что не замечаю шепота за спиной.)

Самое страшное, что я была ничем не хуже большинства девочек-подростков. Я разговаривала с другими женщинами о том, какие у них взаимоотношения со школьными одноклассницами, и услышала примерно такие же истории. Человеческая доброта незнакома девочкам-подросткам.