Игорь Воронов - Психотехника восточных единоборств

б) Опорой моего сознания в момент самопрограммирования является НИЧТО (пустота). Проговариваемые и воспринимаемые команды не относятся к текущему моменту, они вне времени и пространства.

в) «Ум» — это ворота, способные впускать только одну мысль (суждение, приказ). Во время сеанса самопрограммирования в уме нет никаких мыслей, кроме той, что проговаривает магнитофон и повторяю за ним я.

г) Во время самопрограммирования сознание как бы пребывает в прошлом и глядит из прошлого на текущий момент как на далекое будущее. После того, как формулы усвоены, оно возвращается в текущий момент, а заложенные в него приказы «остаются в прошлом». В результате новый материал оказывается как бы «старым», давно уже усвоенным и потому сильно влияет на поведение.

д) В момент программирования «душа» (или «сознание») покидает голову, как бы «растворяется» и полностью исчезает.

Образовавшуюся пустоту занимают команды, произносимые жестким, четким, волевым голосом (как вы и рекомендуете, заранее продиктованные на магнитофон). Они подчиняют себе весь организм. Он как губка «впитывает» эти команды. А «душа» наблюдает за этим процессом откуда-то со стороны, не препятствуя ему.

Общие выводы

1. Каждый пакет команд должен концентрированно отражать личное мировоззрение.

2. Каждый пакет команд следует создавать очень тщательно, сочетая общие требования со своим мировоззрением и личными особенностями.

3. Команды должны быть предельно короткими и лаконичными (как вы и писали).

4. Каждый пакет команд надо вводить в психику вплоть до появления «чувства усвоения».

5. При проявлении отрицательного эффекта необходимо продолжать самопрограммирование. Если этот эффект подтверждается и (или) усиливается, следует отказаться от данного пакета и продолжить усвоение предыдущего вплоть до полного забывания «брака».

6. Усвоив пакет команд, надо сделать перерыв на 10–20 дней и только потом начинать усваивать новый. Такая пауза способствует более быстрому и качественному переходу к усвоению нового пакета.

7. При переходе к новому пакету команд, предыдущий (предыдущие) записывается на пленку в самом начале (об этом вы тоже упоминали), перед текстом нового пакета.

8. Хорошо освоив самопрограммирование, достаточно заниматься 3–4 раза в неделю по 25–30 минут, вместо ежедневных занятий по 2 раза в день.

Хотел бы заметить, что все вышеизложенное — только положительный опыт. Я не касался опыта негативного. Это и такие моменты, когда кажется, что «едет крыша», и срывы (которые, каюсь, топил в алкоголе), и перетренировка, которая «сминает» психику, опустошая душу «под ноль». Но все равно, только эксперимент является основным инструментом познания истинного Пути и движения по нему. Причем самое лучшее поле для экспериментов, конечно же, рукопашный бой — в широком смысле слова.

Следующим пунктом в вашей программе психотренинга идет блок «Б» — освоение через медитацию образа идеального бойца и идеомоторная тренировка в этом образе.

Личные ощущения и интуиция подсказывали, что для освоения этого метода мое время еще не пришло. Но и ограничиться одним только самопрограммированием я не хотел. В этой связи я обратил внимание на описанную вами первую ступень психотренинга ниндзя («Воины-тени», с. 212; «Боевая машина», с. 527).

Я обдумал вопрос «что нужно лично мне?» и начал занятия параллельно с самопрограммированием. С медитацией я был уже знаком по занятиям в группе тайцзи-цюань в 1988—90 гг., поэтому упражнения для освоения медитации практиковать не стал.

На основе всей собранной информации выстроил следующий алгоритм:

1) Погружаюсь в состояние релаксации;

2) Представляю образ Смерти, после чего впускаю ее в свое тело;

3) Визуализация — наблюдаю со стороны за своей гибелью, или лично ее ощущаю. Никакой жалости к себе не испытываю, смерть — обыденный процесс;

4) Понимание (усвоение) того, что смерть уже случилась, она всего лишь завершенный «рассказ»;

5) Сближение со Смертью, глубокое принятые ее в себя;

6) «Смерть стала частью меня самого! Смерть и моя плоть сливаются!»

Тело и дух при этом расслаблены. Мысленно переношусь в место, где чувствую себя уютно и комфортно. После этого делю пространство на две части прозрачной стеной, граница которой проходит через кожу спины.

Спереди находится территория света, тепла, любви, ярких красок, звуков, вообще жизни. Сзади — область темноты, черных бесформенных руин, холода, тишины, пустоты, вообще смерти. И вот среди этих руин появляется Смерть, которая идет ко мне. Она останавливается на таком расстоянии, что я начинаю чувствовать ее холод. Внимательно рассматриваю ее (особенности конкретного образа не имеют значения).

Я прошу Смерть взять к себе в темную область или слиться со мной. Она соединяется со мной (или берет к себе) настолько, насколько позволяет моя психика. После этого мысленно переношусь в ситуацию, интересующую меня. Например, я стою возле своего подъезда с ножевой раной в сердце, а вокруг незнакомые люди. Я ощущаю острую боль в груди (или наоборот, не испытываю никаких ощущений, просто смотрю на себя «со стороны»). Опустив голову, вижу как кровь течет из раны. Понимаю, что меня ранил кто-то из стоящих рядом.

Я чувствую дрожь во всем теле, дыхание прерывается, колени подламываются, я тяжело и неловко падаю на асфальт. Один из стоящих рядом бьет меня ногой в лицо, остальные смеются.

Березки, растущие неподалеку, уже не кажутся мне светлыми и приветливыми. Они стали чужими, холодными, серыми, безжизненными. Мысль «неужели это всё?» проваливается в пустоту вместе с сознанием. Я умер.

С этого момента я занимаю позицию постороннего наблюдателя. Моих убийц уже нигде не видно. Асфальт начинает вытягивать тепло из тела, лежащего в луже липкой холодной крови. Я внимательно рассматриваю свое тело, лежащее в неестественной скрюченной позе, всматриваюсь в лицо, искаженное гримасой страдания, в полузакрытые остекленевшие глаза. Я похож на котенка, когда-то утопленного в ведре моей бабушкой.

Вокруг появляются жители нашей пятиэтажки. Я прислушиваюсь к их разговору. Приезжает милиция. Мое тело бесцеремонно обыскивают и грубо бросают в железный ящик труповозки, пропитанный запахом гниения. Мой окоченевший труп привозят в морг, срезают одежду. Паталоганатом бесстрастно и монотонно режет мое тело, которое я так упорно тренировал. Я внимательно рассматриваю свои внутренние органы, извлеченные наружу. Анатом бросает их в грязный таз, а мой труп засовывает в холодильник.

Далее я столь же внимательно наблюдаю за своими похоронами. Какие произносят речи, кто плачет, кто злорадствует. Как гроб засыпают землей и как я постепенно разлагаюсь в нем до тех пор, пока не остается один скелет.