Генри Мортон - Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса

С трудом верится, что еще каких-нибудь двести лет назад в нашей собственной стране — на расстоянии всего пятисот миль от Лондона — существовал огромный регион, жители которого вели племенной образ жизни, почти такой же, как во времена Бриана Бору! Там существовало множество «королевских дворов в миниатюре» (если пользоваться выражением Маколея), «и во главе каждого стоял свой царек; он жил в окружении собственной гвардии, собственных оруженосцев и музыкантов, при дворе у него имелся наследственный оратор и свой поэт-лауреат; он отправлял собственное примитивное правосудие, вел войны и заключал мирные договоры».

С большим интересом и пользой для себя я прочитал книгу сэра Джеймса Карра под названием «Каледонские зарисовки». Это своеобразный отчет о путешествии через всю Шотландию, которое автор совершил в 1807 году. Из него становится ясно, что описанная Маколеем ситуация с «миниатюрными королевствами» оставалась актуальной и в эпоху королевы Анны! В частности, он рассказывает об одном из вождей кланов, который вполне благополучно проживал в своих горах и даже не подозревал о существовании английской королевы. По-моему, эта история как нельзя лучше демонстрирует ту абсолютную изоляцию, в которой еще в девятнадцатом веке находился Хайленд.

Во времена не столь отдаленные в горах к вождям кланов относились с почти суеверным почитанием. Подобно восточным правителям, эти люди пользовались неограниченными полномочиями и нередко демонстрировали свою власть — к немалому ужасу окружающих. Эта история приключилась вскоре после восшествия на престол королевы Анны. Рассказывают, что к ее мужу Георгу Датскому, который в то время занимал пост главнокомандующего английским флотом, обратились с предложением несколько шотландских джентльменов. Они доказывали, что Шотландия может снабжать Королевский флот древесиной для строительства военных кораблей. Якобы качество древесины у них ничуть не хуже, чем у шведов или норвежцев, а цены гораздо ниже. В связи с этим в Шотландию были отправлены два инспектора, которым надлежало провести проверку на месте и установить, насколько данное заявление соответствует истине. Естественно, им выдали надлежащие документы, но, будучи людьми предусмотрительными, инспекторы решили подстраховаться. В Эдинбурге они взяли рекомендательное письмо к вождю клана, в чьи владения направлялись. По прибытии на место они объявили хозяину о цели своего визита и предъявили официальные документы за подписью его королевского величества Георга. Вождь внимательно изучил бумаги и объявил, что он не знает такого человека. Инспекторы снисходительно пояснили, что это супруг всемилостивейшей королевы Анны. На что вождь им заявил: «И о вашей королеве я ничего не слышал . Но вот что я вам скажу, дорогие господа… Тут к нам недавно заявились двое, тоже, как и вы, из Ирландии. Выяснилось, что они шпионы. Мало того, мы слышали, как они между собой шуточки отпускали на наш счет! Так вот, даю вам час времени. Если через час вы не представите мне настоящих документов, то я вас вздерну вон на том дереве». И под одобрительный ропот остальных горцев он указал на ближайшее дерево. После чего развернулся и ушел в дом. Угроза выглядела более чем реальной, и бедные инспекторы не знали, что им предпринять. Рекомендательное письмо они не стали даже показывать, рассудив, что это совершенно бесполезно. Если уж бумаги за королевской подписью не возымели действия, то чем поможет какое-то письмо от частного лица? В волнении англичане расхаживали по саду, и им казалось, что призрак смерти следует за ними по пятам. Наконец, когда отпущенное время почти истекло, он решили все-таки рискнуть: кое-как разыскали спасительное послание и предъявили его вождю клана. Лэрд и его внимательно изучил, а затем спросил: «И почему же вы сразу не показали мне эту бумагу? Вам повезло, ребята… А то я уж совсем собрался вас повесить!» После того все стало на свои места: инспекторов любезно пригласили в дом, накормили, напоили, а вождь разрешил им на следующее утро приступить к осмотру лесов.

Трудно поверить, что все это приключилось во времена королевы Анны! Вот уж воистину история, достойная Одиссея… Это, кстати, отчасти объясняет, чем так привлекает Хайленд современных людей. Я бы назвал это каким-то примитивным великолепием, которое восходит напрямую к золотому веку человечества. Сидя в своих уютных, безопасных городах, мы читаем о первобытных нравах хайлендеров — старые истории об угнанных стадах и кровной мести, — и сердце наше сладко замирает от грубой романтики их жизни. Шотландские горцы видятся нам прямыми потомками гомеровских героев. Можно ли вообразить себе нечто более эпическое, нежели образ Макнейла из Барры, о котором Кеннет Маклауд рассказывает в комментариях к «Песням Гебридских островов»? Каждый день этот лэрд посылал герольда на вершину высокой башни, дабы тот протрубил на весь мир следующее объявление: «Эй вы, короли, принцы и прочие властелины земли! Да будет вам известно, что Макнейл из Барры уже отобедал! Теперь можете обедать и вы!»

Каково? В этом поступке — абсурдном, но таком величественном! — самая суть Хайленда. Вам ведь наверняка доводилось наблюдать, как какой-нибудь горец, уже изрядно разгоряченный винными парами, вдруг в пылу спора выходит из себя. Что он делает? Правильно, в качестве последнего довода он апеллирует к своему клану. Выглядит это примерно так: «Мое имя Кэмпбелл! И мне плевать, слышал ты обо мне или нет… Если не слышал, тем хуже для тебя — можешь катиться ко всем чертям!»

Узнаете? Та же самая безумная гордыня, тот же вызов, какой Макнейл из Барры бросал всему свету: «Ах, вы не знаете меня? Тем хуже для вас!»

Каждый, кому посчастливилось иметь в друзьях настоящего хайлендера, хорошо знает отличительные черты его характера. Как правило, истинный горец обидчив и легко бросается в драку. В вопросах чести он столь же щепетилен, как и итальянский аристократ. Личная преданность для него превыше всего — это из разряда вечных ценностей. Как и виски. Он вообще любит устраивать дружеские попойки и использует для этого любой, самый незначительный повод. Возможно, это пережиток тех времен, когда люди жили, разделенные высокими горами и бурными реками, и радовались каждому случаю поднять добрую чарку в обществе друзей. Считается, что шотландский горец должен быть скупым и суровым. На самом деле общение с внешним миром давно уже смягчило характер хайлендера, пробудило в нем удивительную щедрость и оставило скупость лишь самым убежденным консерваторам. Ему, как и всем кельтам, на роду написано быть изгнанником. В некотором смысле разлука с родиной благотворно влияет на характер кельта, пробуждая в нем инициативу и не позволяя закиснуть. Странное дело, но в самой природе Хайленда (равно как и Ирландии) присутствует нечто расслабляющее и поощряющее природную лень кельта. Наверное, поэтому наибольших успехов шотландцы и ирландцы добиваются на чужбине — в каком-нибудь Лондоне или Нью-Йорке.