Генри Мортон - Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса

Раннее утро. Солнце только поднимается из-за горизонта. Окрестности Абердина оглашаются стуком копыт и веселым перезвоном — это тащатся ломовые лошади, тяжело ступая по каменным мостовым. Я тоже встал пораньше, ведь на сегодня у меня запланировано посещение одного из самых удивительных мест Абердина — утренних торгов на Рыбном рынке.

В самом начале Маркет-стрит я остановился, захваченный неожиданным зрелищем. Пробиваясь сквозь облачную завесу, лучи восходящего солнца создавали удивительный эффект северного сияния. На фоне великолепных переливов лимонно-желтого и нежно-розового цвета загадочно темнели контуры моста. Я охотно верю, что при другом освещении ничего таинственного в этой картинке не было бы — ну, мост и мост, простая конструкция из стали, соединяющая между собой два городских причала. Стоит себе, отражаясь в зеркальной глади неподвижной воды. Но сейчас, в неверном утреннем свете, его цилиндрические опоры напоминали круглые башенки, а сам мост становился похожим на древний приграничный замок, тихо дремлющий над крепостным рвом.

На мой взгляд, абердинский Рыбный рынок — место, которое должен посетить любой гость города. Впрочем, наверное, то же самое можно сказать о любом рыбном рынке. Покажите мне мужчину, который пройдет мимо рыболова и не попытается украдкой заглянуть к нему в ведро. Подобное любопытство заложено в самой человеческой натуре. Что же тогда говорить об огромном рыбном торжище, где на каменном полу выложены несметные богатства морских глубин!

Этот рыбный рынок является крупнейшим в стране. Он представляет собой широкий крытый переход, который тянется вдоль берега бухты Альберт-Бейсин. У набережной паркуется рыболовецкая флотилия — знаю, что надо говорить «стоит на якоре», но не могу отделаться от навязчивой ассоциации с автомобильной парковкой. Тем более что суда стоят плотно, словно машины на платной стоянке Дерби. Их палубы усыпаны рыбной чешуей и остатками толченого льда. Дымовые трубы покрыты морской солью, а на высоких полубаках еще не успели обсохнуть брызги Северного моря. Из люков выглядывают угрюмые лица механиков, а по грязным сходням грохочут тяжелые башмаки матросов. Эти рыболовецкие суда, освобождающиеся от ночной добычи, являют собой живописное, волнующее и даже захватывающее (как и все, что связано с морем) зрелище. Пройдет совсем немного времени, и флотилия растает на морских просторах — еще до того, как выгруженная рыба будет выложена на всеобщее обозрение.

Пока же процесс в самом разгаре. Представьте себе тысячи голозадых младенцев, которых беспрерывно шлепают их строгие няньки, и вы получите звуковой фон абердинского Рыбного рынка в процессе разгрузки рыболовецких судов. Тысячи и тысячи рыбин — разнообразных форм и размеров — шлепаются на бетон! Это продолжается около часа, пока флотилия не выгрузит свой улов. Вслед за тем появляются работники рынка, которые разбирают рыбу по сортам и скидывают в огромные пирамидальные кучи. Их сменяют люди, напротив, разбирающие эти неустойчивые пирамиды и раскладывающие рыбу в аккуратные, безнадежно мертвые ряды. Такое «массированное» зрелище смерти, да еще перед завтраком — просто удивительно, как оно не смущает посетителей рынка. Я думаю, если бы они увидели такое же количество распростертых туш овец или быков, то навсегда бы превратились в вегетарианцев. Однако здесь смерть — которая столь же реальна для рыб, как и для млекопитающих — почему-то воспринимается вполне спокойно и естественно. Если нам кого и жалко, то лишь золотых рыбок (да и то потому, что гибель домашних питомцев затрагивает нас лично).

Похоже, я прошел уже не одну милю, разглядывая мертвую рыбу. Вообразите себе наш Стрэнд — примерно от Темпл-Бара и до Чаринг-Кросс, — сплошь устланный пикшей, камбалой, палтусом, серебристой мерлузой, хеком, треской, налимом, скатом и лобстером. Представили? Тогда вы имеете примерное представление о том, как выглядит рано утром абердинский Рыбный рынок. Я слышал немало разговоров о том, что положение дел в рыболовецкой отрасли можно улучшить, закупив специальные траулеры. Однако мне трудно это представить на практике, мешает мысль: куда уж лучше? Вид ежедневного урожая, собранного с морских пажитей, производит ошеломляющее впечатление. Человек, не связанный с морским промыслом, с трудом может поверить, что это происходит ежедневно на протяжении многих лет.

Прогуливаясь по рынку, я чувствовал себя генералом на смотре армейских корпусов. Бедная рыба лежала ровными рядами и, подобно солдатам на плацу, была разделена на подразделения: каждое из них стояло (то бишь лежало) под своим углом и с собственным «сержантом» во главе. Через равные промежутки направление укладки слегка менялось — делалось это для облегчения подсчета товара. Здесь были гигантские скаты с похожими на жало хвостами; рядом лежали огромные палтусы, поднятые со дна моря; попадалась треска, больше смахивающая на молодую акулу. Некоторую рыбу явно доставили с Фарерских островов.

— И сколько всего здесь рыбы? — спросил я у работника рынка.

— О, сегодня не слишком удачный день! — охотно откликнулся он. — Не больше четырехсот тонн.

— Четыреста тонн? То есть сорок 10-тонных железнодорожных вагонов! И вы хотите сказать, что это плохой улов — поезд из сорока вагонов?

— Уж поверьте, дружище: это совсем не выдающийся улов! Вам следовало бы прийти на рынок, когда здесь выложено семьсот тонн. Вот тогда бы вы подивились…

После того как рыба разложена на бетоне, происходит нечто совершенно непонятное. Во всяком случае это самая таинственная коммерческая операция, которую мне довелось наблюдать. На рынке появляются аукционисты. Они идут мимо рыбьих батальонов, делая пометочки в маленьких записных книжках, а следом за ними катится толпа потенциальных покупателей. Все выглядит исключительно пристойно — ни криков, ни оживленной жестикуляции, лишь изредка падает короткая фраза, смысл которой от меня ускользает. Создается впечатление, будто эти люди участвуют в какой-то непонятной заупокойной службе. Я предоставляю право другим иностранцам самостоятельно выяснять, что происходит в этот миг между рыбными аукционистами и их покупателями. Вы можете быть очень опытным человеком в других областях. Допускаю, что вам удастся сторговать на аукционе Кристи подлинного Рембрандта за сто тысяч фунтов, но бьюсь об заклад: вы не сможете купить ни единой трески на Рыбном рынке Абердина! Это не аукцион в общепринятом смысле слова, скорее уж какое-то тайное общество со своими ритуалами.

Но какова бы ни была формула происходящего действа, следует признать, что она очень эффективна. Прошло совсем немного времени — едва ли больше, чем понадобилось бы для простой пробежки по рынку, — и все эти кучи оказались проданными. Необъятное количество рыбы таяло на глазах — подобно сугробам на весеннем солнышке. Вот уже оголился асфальтовый пол рынка, скоро на нем не останется ни единой рыбины.