Стефан Кларк - Франция и французы. О чем молчат путеводители

И это напоминает мне об одной французской шутке, которая смешна только потому, что в той строке, где заключена ее соль, соблюдены все грамматические правила. Перед тем как рассказать ее, позвольте мне пояснить, что предпоследнее слово «fût» – это форма глагола «быть» в сослагательном наклонении и прошедшем времени (имперфект в сослагательном наклонении редко используется, и это довольно помпезное время).

А вот и сама шутка.

Сначала по-английски – для тех, кто не очень хорошо говорит по-французски и не способен оценить по достоинству употребление здесь имперфекта в сослагательном наклонении.

Француз разговаривает с шотландцем.

– Ты когда-нибудь пробовал хаггис? – спрашивает шотландец.

– Да, – отвечает француз.

– Ну, и как он тебе? – интересуется шотландец.

– Сперва я подумал, что это дерьмо. Затем пожалел, что это не так.

Вот последняя строка во французском варианте:

– D’abord j’ai cru que c’était de la merde. Ensuite, j’ai regretté que ça n’en fût pas.

Смешно, верно?

Да, до смешного верно.

Еще хуже того, что лишь некоторые народы утруждают себя говорить о санкциях и военных действиях на французском, – это глубоко укоренившийся страх, что язык будет полностью уничтожен английским.

Такое опасение конечно же абсолютно абсурдно. Даже французские подростки, постоянно слушающие по радио рекламные объяв ления, в которых их призывают «позвонить et поговорить avec tes друзьями» [134], не способны составить на английском хотя бы одно связное предложение. И когда они звонят, то говорят на собственном жаргоне, где « qu’est-ce que tu fais » [135]превращается в короткое « kes tu fé ».

Чего на самом деле боятся защитники французского языка, так это того, что досаждает всем поборникам грамматики и всем языковедам в мире: язык – это живая и меняющаяся субстанция, и никакие фанатики, борющиеся против нарушений правил грамматики, изменить данного обстоятельства не в силах.

Однако французы в отличие от большинства других народов по-прежнему склонны к централизованному упорядочиванию каждой области жизни. Вот почему поборники чистоты языка так яростно настаивают на том, что изменения во французский язык могут вноситься лишь после того, как они дадут на это «добро».

Новое слово, вошедшее в язык, получает официальную прописку только после одобрения Académie Française [136]и ее членами, скромно именующими себя immortels [137]. И если составители английских словарей рады включить в них любое встретившееся им иностранное слово, immortels обычно пытаются наложить вето на чужеземные выражения и силой заменить их французскими эквивалентами.

Широко известны потешные попытки, предпринятые в 80-е годы XX века, заставить преподавателей французской Школы предпринимательства говорить слово « mercatique » [138]вместо « marketing », навязать « baladeur » [139](и это им отчасти удалось) вместо « walkman » и заменить всем понятное «chewing gum» (или «чуин-гом», как произносят французы) на уморительно-буквальный перевод « gomme à mâcher » [140].

Недавно англофобы попытались заменить английское «e-mail» французским « courriels », но когда у них ничего не вышло, они в припадке отчаяния стали писать на французский манер – не «mail», а « mel ». Безрезультатно – французы, как правило, говорят об отправке « un mail » [141].

Настоящей трагедией для immortels является то, что французы, как и прочие нации, пользуются словарями только в тех случаях, когда им надо найти непонятное слово, англицизмы же, поскольку постоянно слышат их, они понимают. Так что отлучение иноязычных слов и выражений от словарей погоды не делает [142].

Смертные же французы любят пользоваться – и злоупотреблять – английскими словами. Ради шика они говорят «mon boyfriend» , а о том, что им кажется классным, – « trop style » (произнося слово « style » à l’anglaise [143]– «tro stile» [144]).

Порой они полностью перевирают английские слова.

Так, например, пытаясь уверить кого-то, что это hip [145], они говорят, что это hype [146](чтобы рифмовалось со «stripe» ).

И, сокращая bon weekend («хорошего отдыха в выходные»), говорят нелепое « bon week » («хорошей недели»).

Также они изобретают собственные английские слова, которые вовсе и не являются английскими. Всем знакомы le camping (место разбивки лагеря), le parking (автостоянка), le living (гостиная), le shampooing (слово «шампунь» французы произносят «шомпуанг») и le footing (устаревшее слово для «бега трусцой»).

И в последние несколько лет они, когда говорят о том, чтобы отправиться в hype рестораны [147], употребляют выражение « le fooding ». Le fooding ? Уже одного этого достаточно, чтобы отбить всякую охоту есть.

Впрочем, всем этим лингвистическим шалостям французы предаются только на досуге. Нарочитое употребление английских слов – всего лишь шутка, ведь они же понимают, что это гадко. Так они восстают против l’establishment [148]. Когда же дело доходит до составления серьезных документов на французском языке, они в своем большинстве соблюдают все правила правописания. Грамматические ошибки на странице вовсе не style .

Было бы непростительной ошибкой недооценивать значение грамматики. Грамматические, равно как и орфографические, навыки способны либо помочь, либо стать помехой общению, поэтому грамматика для французов невероятно важна.

Правописание является неотъемлемой частью французской грамматики, потому что глаголы очень трудно спрягать, а многие слова, разные с грамматической точки зрения, звучат одинаково.

Произносятся одинаково и четыре глагольных окончания «-ai», «-ais», «-ait», «-aient». И практически неразличимые слова «verre» («стекло»), «vers» («стих» или «по направлению к»), ver («червь») и «vert» («зеленый») являются причиной кошмаров у французских детишек. Или, во всяком случае, у их учителей [149].

Французы гордятся тем, что их грамматика настолько сложна, что даже они не понимают ее. Попросите трех прекрасно образованных французов перевести предложение «Мне нравятся туфли, которые вы мне подарили». Если они попробуют с ходу перевести его, то по крайней мере один из них сделает грамматическую ошибку. Если же они задумаются над переводом, то будут часами спорить и в конце концов усядутся за учебник грамматики, по которому они учились еще в школе и который до сих пор не выбросили лишь потому, что надеялись с его помощью доказать собственную правоту [150]. И если вы знаете правила и в состоянии грамотно написать предложение вроде приведенного выше или если вы даже просто понимаете, что здесь не все так просто, и способны принять участие в обсуждении, вас станут обожать.