Коллектив авторов - Святой Преподобный Сергей Радонежский. Жизнеописание

Скоро под личным начальством Великого князя Димитрия Иоанновича и его брата-сподвижника князя Серпуховского Владимира Андреевича русские войска достигли Куликова поля (в нынешней Тульской губернии, в Епифанском уезде). 8 сентября 1380 года с раннего утра они стали в боевой порядок между рек Дона и Непрядвы, готовые встретить безбожного врага. В это самое время является перед Великим князем инок Нектарий, посланный с другими братиями от преподобного Сергия, нося мир и благословение ему и всему христолюбивому его воинству. Святой старец провидел духом нужду еще раз укрепить мужество Великого князя перед самой битвой и прислал ему в благословение Богородичную просфору и своеручную грамотку, конец которой сохранила для потомства одна из наших летописей. Грамотка эта, увещевая Великого князя сражаться мужественно за дело Божие и пребывать в несомненном уповании, что Бог увенчает их дело счастливым успехом, оканчивалась следующим изречением: «Чтобы ты, господине, таки пошел, а поможет ти Бог и Троица».

Великий князь прочитал грамотку, вкусил от святой просфоры и, воздев руки, громко произнес молитву из чина Панагии: «Велико имя Пресвятой Троицы! Пресвятая Госпоже Богородице, спаси нас! Тоя молитвами Христе Боже, и за молитвы святых Чудотворцев Петра и Алексия, и преподобного игумена Сергия, помогай нам на сопротивные силы и спаси нас!»

Быстро разнеслась по полкам весть о посланцах Сергиевых; в лицах их великий печальник Русской земли как бы сам посетил и благословил русское воинство, и это посещение в такую важную и решительную для всех минуту было сколько неожиданно, столько же и благовременно. Теперь и слабые духом воодушевились мужеством, и каждый воин, бесстрашно шел на битву, готовый положить душу свою за святую веру Православную, за своего Князя любимого, за дорогое свое отечество.

С честью отпустил Великий князь посланцев Сергиевых и стал на высоком холме. Перед ним стояли стройные необозримые ряды войск, легким ветром развевались бесчисленные знамена, на ярком осеннем солнце блестели оружие и доспехи, слышны были громкие восклицания: «Боже, даруй победу Государю нашему!». При мысли, что многие тысячи этих храбрых витязей падут через несколько часов, как усердные жертвы любви к отечеству, Димитрий Иоаннович в умилении преклонил колена и, простирая руки к золотому образу Спасителя, сиявшему вдали на черном знамени великокняжеском, в последний раз горячо молился за христиан и Россию…

Потом он сел на коня, объехал все полки, воодушевляя их и называя воинов «верными товарищами и милыми братьями».

– Готовы головы наши сложить за Христа и отечество и за тебя, Великий княже! – отвечали ему со всех сторон дружины храбрых героев.

Вооружившись железной палицей, Великий князь выступил из полка вперед, чтобы лично подать пример другим и собственной особой начать бой. «Мне должно, – говорил он, – общую с вами пить чашу – смерть ли или живот – едино с вами вкушу!» Но усиленные просьбы всех русских князей и воевод не вдаваться без нужды в опасность и щадить свою дорогую жизнь для общей пользы едва удержали его от такого великодушного порыва. На время он покорился их желанию и оставил за собой только общее распоряжение ходом битвы.

Наступил грозный час этой битвы, которая должна была решить участь тогдашней России. Солнце переходит шестую степень дня (12-й час – полдень), лишь небольшое пространство отделяет русские передовые полки, при которых находился сам Великий князь, от несметных полчищ татарских; уж начались небольшие сшибки под начальством какого-то Тулина… В самый полдень оба войска сошлись лицом к лицу при устье реки Непрядвы… Вдруг с татарской стороны выехал вперед богатырь огромного роста, крепкого сложения, страшной наружности; звали его Челибей Тамир Мурза, а родом он был печенег. Тщеславный своей силой, подобно древнему Голиафу, грозно потрясал он копьем и вызывал на единоборство кого-либо из русских витязей. Страшно было смотреть на этого великана, и русские думали про себя: «Ах, если бы нашелся кто-нибудь из наших, который бы поразил его!» И хотя было немало среди них храбрых воинов, но никто не решался сам добровольно вызваться на такой подвиг.

Прошло несколько минут томительного ожидания, и вот из полка Владимира Всеволодовича выступает один из Сергиевых иноков – его усердный послушник схимонах Александр Пересвет. Пламенея ревностью по вере Христовой и любовью к дорогой родине, он не стерпел поношения от дерзкого татарина всему воинству православному, выехал вперед и, обратившись к Великому князю и другим князьям, сказал: «Не смущайтесь этим нисколько, велик Бог наш и велика крепость Его! Гордый татарин не мнит найти среди нас равного себе витязя; но я желаю с ним переведаться, я выхожу против него во имя Господа Сил! Готов воспринять венец Царства Небесного!»

Вместо брони и шлема Александр облечен был, по завету своего старца игумена Сергия, в схиму ангельского образа; на этой одежде – на челе, на груди и сзади было нашито знамение воина Христова – Господень Крест. Доблестный инок-воин, выходя на единоборство, окропил себя святой водой, заочно простился с отцом своим духовным Сергием, простился со своим собратом Андреем Ослябой, с Великим князем, со всеми вождями и воинством православным и громко воскликнул: «Отцы и братия! Простите меня грешного!»

– Бог тебя простит, благословит и молитвами Сергия да поможет тебе! – было ему всеобщим ответом.

Все были тронуты до слез самоотвержением инока, все молили Бога, да поможет ему, как древле Давиду на Голиафа. А он, в одном схимническом одеянии, без лат и шлема, вооруженный тяжеловесным копьем, подобно молнии устремился на своем быстром коне против страшного татарина. Раздались громкие восклицания с той и другой стороны; оба противника сближаются, ударяют друг друга тяжелыми копьями столь крепко, столь громко и сильно, что, казалось, потряслось само место их битвы, и оба богатыря пали мертвыми на землю!

Тогда-то «закипела битва кровавая, заблестели мечи острые, как молнии, затрещали копья, полилась, – повествует святитель Димитрий Ростовский, – кровь богатырская под седлами, покатились шлемы золоченые под ноги конские, а за шлемами и головы богатырские».

Не выдержал и Великий князь; он сошел с коня великокняжеского, отдал его своему любимому боярину (Михаилу Бренку), повелел ему вместо себя быть под знаменем, а сам достал бывший у него на персях под одеждой крест с частицами Животворящего Древа, поцеловал его и ринулся в битву с татарами наравне с простыми воинами.

И много доблестных русских воинов полегло костьми на поле том. Летописи говорят, что из 150.000 воинов вернулось в Москву не более 40.000; многие воеводы также сложили свои головы в этом кровавом бою. Но вдвое более побито татар, и битва окончилась совершенным поражением полчищ Мамая и бегством его самого с поля, усеянного намного верст трупами ордынскими.