Марина Архипова - Прощение. Как примириться с собой и другими

Но если мы думаем, что в мире есть плохие и хорошие места, мы тем самым изменяем Евангелию. «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился», – говорят отцы Церкви [75] Речение это в его афористическом отточенном виде принадлежит святому Афанасию Великому, но выражает основную идею всей святоотеческой антропологии. . С момента Боговоплощения очевидно, что мир выстроен вертикально и открыт в небо в каждой своей точке. Христианство предполагает, что судьба каждого человека вне зависимости от того, каково его положение в обществе, может развертываться как история отношений с Богом, а это означает, что личность абсолютно ценна и не имеет нужды вступать в отношения адекватного обмена, чтобы обрести свою относительную ценность на мировом рынке. Одна из книг Жана Ванье так и называется – «Каждый человек – священная история» [76] Ванье Жан. Каждый человек – священная история / Пер. М. Завалова. М.: Вера и Свет, 2008. .

На рынке актуальна этика долга, а на пиру – этика дара. Этика долга предполагает, что за подобное надо платить подобным: за добро – добром, за зло – злом. Именно здесь корень обиды и вины. Мы обижаемся, потому что предполагаем, что нам что-то должны: уважение, заботу, внимание… Мы чувствуем вину, потому что уверены, что мы что-то должны: соответствовать ожиданиям окружающих, выполнять их просьбы, быть высоконравственными…

Система долгов сильно усложняет нашу жизнь и вносит в нее колоссальную несвободу. Другое дело, когда мы что-то даем не в долг, а в дар и воспринимаем любое даяние не как должное, а как подарок. Если мы даем в дар, то у нас нет должников, потому что дар существует без всяких условий, и тогда нам не на кого обижаться и некого обвинять. Если мы воспринимаем жесты других людей как подарки, то мы ничего не требуем от других и ни к чему их не обязываем. Отношения дара создают свободу, ведут к душевному миру и открывают возможность личностного роста.

У Чехова есть рассказ «Нищий». К адвокату Скворцову приходит оборванный нетрезвый человек и пытается обманом выпросить у него деньги. Скворцов обличает лгуна, стыдит его и предлагает не попрошайничать, а поработать – расколоть дрова для кухни. Нищий соглашается и поступает в распоряжение кухарки Ольги. Кухарка с сердитым видом и ворчаньем уводит пьянчужку на двор. Через некоторое время она возвращается и докладывает хозяину, что дрова расколоты. Попрошайка получает деньги и разрешение прийти еще раз поработать.

Он появляется время от времени у адвоката, выполняет простую работу по хозяйству и мало-помалу возвращает себе человеческий облик настолько, что Скворцов даже решает узнать его имя (зовут его Лушков) и пристраивает его на скромную канцелярскую должность.

Через два года они случайно встречаются у кассы театра, бывший нищий теперь уже выглядит вполне достойно. Довольный собой Скворцов напоминает Лушкову, как он наставил его на истинный путь. Лушков на это отвечает: «Да, я вам благодарен, но спасли меня все-таки не вы, а ваша кухарка Ольга, добрая благородная женщина». Выясняется, что ни одного полена он во дворе Скворцова не расколол, это Ольга ругала его ругательски, плакала о его безобразии и колола за него дрова, что и пробудило совесть в пропащем человеке.

Чехов с большим тактом, без морализаторства показывает превосходство дара над долгом. Когда Скворцов (неслучайно Чехов делает его присяжным поверенным, юристом, человеком закона) вразумляет Лушкова, он прибегает к аргументам разума и справедливости, но не они возвращают к жизни беднягу, а милость Ольги, которая делает за него всю работу, да еще и оплакивает его несчастную жизнь.

Почему же нам трудно принять освобождающую и умиротворяющую этику дара? Вероятно, дело в том, что этика долга нам привычнее, она соответствует знакомому нам ходу обыденной жизни, тогда как дар – божественная реальность. Справедливость и милость, долг и дар противостоят друг другу, как логика мира сего и закон Царства Небесного: «Не говори, что Бог справедлив. Он не справедлив – он милосерд», – сказал Исаак Сирин [77] Святой Исаак Сирин (VII в.) – священник, монах, христианский писатель. Его произведения, посвященные молитве, созерцанию, аскетической практике, оказали сильное влияние на многие поколения монашествующих и мирян. .

Прощение – не обмен, а дар. Оно нарушает привычную для нас этику справедливости, поэтому дается с трудом. Оно принадлежит божественному порядку милости, а потому целительно и благодатно.

Рождество Христово, таинство Боговоплощения – это прощение и дар в чистом виде. Ангел говорит пастухам: …не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь… (Лк. 2: 10–11). Младенец рождается для нас, для великой радости всех людей, хотя мы этого ничем не заслужили.

Сын Божий приходит в мир в полноте смирения и доверия, хотя предыдущая история отношений Бога и человека – это ряд нарушенных заветов. Господь забывает обо всех человеческих изменах и ошибках и полагает новое начало, открывая Себя в бесконечном доверии к нам: «Пришествие в мир Бога в образе „Отроча Младо“ не только „кенозис“, но и самое „адекватное“ Богоявление. Поэтому-то в нем так очевидна, так божественна – ненужность силы, славы, правоты, прав, самоутверждения, авторитета, власти, всего того, что нужно только там, где нет истины, и что поэтому не нужно Богу» [78] Шмеман А., прот . Дневники: 1973–1983. М.: Русский путь, 2005. С. 129. .

Когда Бог рождается как Сын Человеческий, отказываясь от Своего величия и принимая бедность нашей жизни, забывая о прошлых наших изменах и начиная новую историю, Он являет нам прощение, вполне и безусловно доверяясь людям.

Каждый год в Пасхальную ночь мы слышим слова Святого Иоанна Златоуста: «Никто пусть не жалуется на бедность, ибо открылось общее Царство. Никто пусть не плачет о грехах, ибо из гроба воссияло прощение. Никто пусть не боится смерти, ибо смерть Спасителя освободила нас».

Пасхальная радость – Царство, прощение, свобода. Божье прощение освобождает нас и открывает нам вход в Царство. Об этом поется и в стихирах Пасхи: «Воскресения день, и просветимся торжеством, и друг друга обымем, рцем „братие“ и ненавидящим нас, простим всех воскресением». Свет и торжество Воскресения Христова дает нам силу назвать братьями, обнять и простить всех, включая и врагов.

Крестом и Воскресением Бог упраздняет вражду и утверждает прощение для всех, и принять это нам трудно. Стихотворение Бориса Пастернака «Магдалина» завершается так: