игумен Нектарий Морозов - Таинство Исповеди. Как научиться каяться и перестать прятаться от Бога

Многие сторонники редкой исповеди говорят: «А вот священники, которые требуют от нас регулярной исповеди, исповедуются не перед каждым Причащением, а когда хотят – кто раз в неделю, кто раз в месяц, кто раз в полгода, когда бывает обязательная общеепархиальная исповедь, – и ничего!» Но как священник я могу сказать, что когда мы перестаем исповедоваться регулярно, считая, что у нас есть право самим решать этот вопрос – есть обязательная исповедь два раза в год, и этого достаточно, – конечно, это не идет на пользу нашей духовной жизни. Почему преподобный Иоанн Лествичник говорит о том, что полезно исповедовать перед духовником даже одни и те же грехи раз за разом? Потому что духовника ты можешь хотя бы устыдиться. А откладывая исповедь как что-то не необходимое или как «неприятную процедуру», начинаешь привыкать к своим грехам. Сначала смиряешься с более мелкими, так сказать, простительными, а потом и с более тяжелыми. И с течением времени наступает то состояние духовного нечувствия, о котором мы говорили вначале, свойственное человеку, вообще ни разу не исповедовавшемуся.

Полноценная христианская жизнь предполагает немалое внутреннее напряжение. Тот, кто живет в этом напряжении, остро чувствует каждый свой грех и в нем раскаивается, для него нет грехов простительных, позволительных. И ему по опыту знакома благодатная помощь, которую мы получаем в таинстве Исповеди. Если же человек начинает воспринимать как норму «повседневные» (пусть еще не тяжкие) грехи – он стоит на порочном пути. Оправдывая себя, он говорит: «Все равно все грешат изо дня в день – осуждением, злостью, завистью… Зачем в этих грехах регулярно исповедоваться, если можно – пореже, когда наберется что-то более тяжелое и серьезное?» И вот он будет определять, набрал ли достаточное количество повседневных грехов, чтобы прийти на исповедь (или же приходит, когда тяжко согрешил)… То же человек порой относит и к молитве, рассуждая: «Молюсь я, как все, невнимательно, рассеянно – какая разница, делаю я это три раза в день или раз в три дня? Все равно молитвенник из меня никудышный. Буду просто молиться время от времени». Такое рассуждение никак не назовешь здравым: это капитуляция прежде боя. Если так помышлять, то мы не только не продвинемся вперед, но и постоянно будем откатываться назад, дальше и дальше.

Кроме того, таинство Покаяния нередко становится для человека моментом, когда он может не только что-то сказать Богу, но и нечто услышать от Него. Если он молится и просит об этом, то зачастую священник говорит ему на исповеди слово, важное для него. Это порой воспринимаешь как настоящее чудо – когда вдруг слышишь ответ на мучавший тебя вопрос.

Исповедь – не просто действие двух людей: священника и кающегося. Это таинство. На исповеди мы предстоим перед Христом. Если считать, что частота исповеди приводит к ее профанации и поэтому надо причащаться часто, а исповедоваться реже, то возникает вопрос: а разве у человека не может возникнуть привыкания и к Причащению? Это еще страшнее, чем привыкание к исповеди. Если человек неспособен хранить понимание того, что есть покаяние, и испытывать сокрушение перед Богом за свои грехи, то почему мы считаем, что он способен сохранять благоговение перед каждым Причащением? Откуда оно у него вдруг возьмется? Тут понимания нет – а тут оно появилось, тут глубины нет – а там она обнаружилась…

Здесь таится и еще одна ловушка. Когда христианин регулярно причащается без исповеди, у него появляется ощущение, будто он сам распоряжается своей евхаристической жизнью. С одной стороны, вроде бы и не надо у человека, взрослой полноценной личности, отнимать этой свободы. Но тут пропадает момент смирения! Это очень важно – вот мы подходим на исповедь, а духовник вдруг говорит: «Знаешь, не надо тебе причащаться сегодня». Некоторые считают, что он не имеет права этого делать, что, поступая так, он узурпирует не принадлежащие ему полномочия, встает между человеком и Чашей, между христианином и Христом. Но на самом деле без смирения невозможно причаститься достойно. Достойно может причащаться только тот, кто ощущает себя недостойным. Если священник сказал тебе: «Не причащайся, ты недостоин», а ты отнесешься к этому как к оскорблению, совершенно очевидно, что смирение тебе чуждо. Значит, произнося слова о своей греховности и негодности в молитвах перед Причащением («аще и недостоин есмь небесе и земли, и сея привременныя жизни», «вем, Господи, яко беззакония моя превзыдоша главу мою» и др. – Ред.), ты не понимаешь, какой смысл в них заключен.

Говорят, сегодня исповедь превратилась в «пропуск к Причастию». А почему это плохо?

Для общения с Богом у нас нет никаких препятствий, кроме наших грехов. Но мы можем обманываться. И потому священник, который должен свидетельствовать о нашем покаянии на Страшном суде, имеет право проявить некую власть и сказать человеку, который не собирается причащаться: «Иди причащайся, тебе это необходимо», или же, наоборот, тому, кто готовился: «Знаешь, как священник, исповедующий тебя регулярно и знающий твою жизнь, я убежден, что тебе сейчас причащаться не надо». Это будет полезно – естественно, в том случае, если священник не безответственный, не самодур и не младостарец.

Кроме того, мы прекрасно понимаем, что даже сейчас, когда мы исповедуем всех готовящихся к Причастию, каждый раз в праздничный или воскресный день к Чаше подходит какое-то количество людей без всякой подготовки к таинству. Они не постились, не читали никаких молитв, никогда в жизни не исповедовались, как потом выясняется, многие из них имеют тяжкие, смертные грехи, не просто не исповеданные, а в данный момент в их жизни присутствующие. Их, как правило, выдает отсутствующий взор, поскольку они не понимают, что происходит, они ведут себя неуверенно, а иногда, наоборот, слишком уверенно, выделяясь из череды людей, подходящих к Чаше. Да, таких людей священники чаще всего замечают, останавливают, спрашивают: готовились ли, исповедовались? Но все же «перехватить» их удается не всегда. А что, если бы не было обязательной исповеди, предшествующей Причащению? Они совершенно спокойно причащались бы – нам и спросить их, по сути, было бы не о чем…

Исповедь с той периодичностью, в том виде, в котором она существует сегодня, соответствует состоянию современной церковной жизни. Отношение к христианской жизни в целом и к исповеди как к неотъемлемой ее части требует исправления и изменения. Наша христианская жизнь должна быть не шаблонной, а живой. И тогда такой же будет наша исповедь.

С чего начинается любая ересь? С того, что кто-то начинает выдергивать из Священного Писания то, что соответствует его взглядам, а несоответствующее – отбрасывать прочь. Точно так же и с церковной жизнью. Мы говорим, что хотим восстановить ее такой, какой она была, и потому будем исповедоваться так, как исповедовались раньше? Хорошо. Тогда давайте Евхаристию совершать как раньше, в первые годы истории христианской Церкви. Давайте к себе столь же строго относиться, как относились первые христиане. Пусть никто из нас ничего не называет своим, но все у нас будет общее и не будет между нами никого нуждающегося (см.: Деян. 4: 32). Тогда, может быть, мы придем к тому, что необходимость в исповеди отпадет в принципе – такой безукоризненной станет наша жизнь…