игумен Нектарий Морозов - Таинство Исповеди. Как научиться каяться и перестать прятаться от Бога

Чтобы помогать людям, способствовать созиданию их христианской жизни, священник обязательно должен знать их внутренний мир, обстоятельства, окружение. Это узнавание происходит по большей части в таинстве Покаяния. Духовник слышит, что говорит человек, и его совет и наставление уже отталкиваются от услышанного, от него строятся. Можно было бы, наверное, возразить, что не обязательно исповедовать прихожан, чтобы их узнать, достаточно просто регулярно беседовать с ними. Но на деле это не так: на исповеди мы открываемся так, как ни в какое другое время, ведь она во всех смыслах этого слова – таинство. И она крайне важна в этом отношении не только в жизни отдельно взятого христианина: священник, часто исповедающий прихожан, знает свой приход. Так складывается то, что в древнерусской практике называлось «покаяльной семьей».

Теоретически как раз в таком уже сложившемся приходе, вернувшись к вопросу об «обязательности и необязательности исповеди перед Причастием», было бы оправданным сказать: «Исповедуйтесь, когда вы будете чувствовать такую потребность». Тогда, увидев, что кто-то из его паствы уже месяц или два не исповедуется, священник наверняка задал бы этому прихожанину вопрос: «В чем дело? Мне кажется, за такой срок в твоей жизни все-таки произошло то, что требует исповеди…» Но такая практика накладывает на духовника обязательство быть крайне внимательным, не упускать из виду ни одного из членов своего прихода. Считать, что каждый из них взрослый человек и будет следить за собой сам? Да, а если не уследит, то понесет за это ответственность. Вместе с тем и ты, как пастырь, дашь за него ответ. На мой взгляд, это так.

Кроме того, надо учесть, что в любой приход постоянно вливаются новые люди, которые только-только приложились к Церкви и не имеют опыта жизни в ней, в том числе опыта покаянного, и оставлять на их усмотрение, когда исповедоваться, а когда приступать к Причастию без исповеди, конечно, нельзя. Но тогда получается, что ты делишь прихожан на две категории: этим так можно, а этим – нельзя, что порождает массу неоправданных сложностей и искривлений, и мы, пытаясь решить одну проблему, тут же создаем множество других.

Мне думается, что новых (или старых) путей в этом смысле искать не стоит – это лишь все усложнит и запутает. Церковный человек, живущий доброй христианской жизнью, может подойти к духовнику или просто к священнику, стоящему у аналоя с крестом и Евангелием, и сказать: «Я исповедовался тогда-то и тогда-то, и с тех пор не произошло ничего, в чем бы я испытывал сейчас необходимость покаяться. Благословите к Причастию». Кому-то удается так внимательно и подвижнически жить, но боюсь, что мало кому… Возможно, разумеется, и другое: незадолго до большого праздника – Пасхи, Рождества, Крещения – совершенно естественно для настоятеля обратиться к постоянным прихожанам и попросить их исповедаться заблаговременно – за день, даже за несколько дней до самого праздника. Тогда исповедующие священники смогут гораздо больше времени и внимания уделить тем, кто, как говорится, ходит в храм два раза в год – на Рождество и на Пасху…

Исповедоваться, как это ни удивительно, нужно учиться.

Было бы, вероятно, странно говорить о том, что есть искусство совершения исповеди. Но об искусстве покаяния, я думаю, мы говорить можем. Почему?

Покаяние – это делание. Делание, которое должно совершаться на протяжении всей жизни христианина. Преподобный Иоанн Лествичник пишет: даже если ты взойдешь на всю высоту добродетелей, то и тогда о прощении согрешений молись [33]. Авва Пимен говорил о том, что делание плача имеет двоякое значение: плач делает и плач хранит. Иными словами, плачем человек и созидается, и сохраняется в том, что он смог с Божией помощью в своей жизни создать. Как только останавливается процесс покаяния, начинается движение назад.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) свидетельствовал, что когда он не приносит Богу покаяния в своих грехах, то понимает, что день пуст, прожит зря, и чувствует себя опустошенным. И невозможно найти ни одного святого, который бы в течение всей жизни не имел подобного образа мыслей.

Но действие покаяния различно. Вначале, когда речь идет о тяжких прегрешениях, исповедь бывает исполнена боли и скорби, хотя покаяние и смягчает их, принося вставшему на этот спасительный путь облегчение – точно так же, как больной, перенесший тяжелую операцию, испытывает облегчение, зная, что ему вырезали страшную опухоль, хотя послеоперационная боль и остается. По мере того как его состояние улучшается, делаются более мелкие операции, и они не приносят такой скорби, от них остается легкое и даже отрадное ощущение – человек видит, что выздоравливает.

Точно так же и с исповедью. Когда христианин приносит Богу покаяние, то сначала бывает скорбь и тяжесть, потом наступает облегчение и радость. У иеросхимонаха Ефрема Катунакского, афонского подвижника, есть слова, которых многие иногда не понимают, толкуя их превратно. Он говорит, что когда ты молишься молитвой Иисусовой, то иной раз ощущаешь себя кающимся грешником, а иной раз – принцем, сидящим на троне и внимающим своему Отцу. Но это происходит не самопроизвольно, а благодаря углублению в покаяние – благодаря тому, что человек помышляет о себе как о недостойном ровным счетом ничего. Господь может в этот момент показать ему всю высоту и красоту человеческого призвания, так что он действительно ощутит себя как бы на троне. Ведь благодать Божия приходит, когда ты этого не ждешь, считая себя недостойным ее.

Как и в Евангелии сказано: Царствие Божие не приходит с соблюдением (в русском переводе: «приметным образом». – Ред.), но тогда, когда его не ожидаешь (см.: Лк. 17: 20). Если человек рассчитывает получить благодать, он может ее не ощутить. Почему так? Потому что за ожиданием кроется «схема»: я сделаю так-то, и Господь мне за это должен то-то. Но Господь ничего не должен. И если ты на что-то рассчитываешь, то ничего не получишь: так происходит, чтобы ты понимал, что благодать – это дар. Поэтому она дается туне – в тот момент, когда ты об этом и мечтать не смеешь, находясь в такой глубине смирения, которая позволяет тебе стать вместилищем и сосудом этой благодати. То же происходит и в таинстве Покаяния.

Исповедь – это один из элементов покаянного делания человека, и как таинство она очень важна. Но в то же время понятие «покаяние» гораздо шире, чем понятие «исповедь». Вся жизнь христианина должна быть проникнута покаянием, которое делает человека лучше (только не тем разрушительным раскаянием и чувством вины, которые подавляют и уничтожают его).